Не были забыты и те «кабаковцы», кто в силу каких-то причин успел покинуть регион до начала зачистки. Например, секретарь обкома комсомола Кузьма Ковалев несколькими месяцами ранее был передвинут в секретари Азово-Черноморского крайкома ВЛКСМ, но отъезд из региона ему не помог. Кузьма Иванович попал в самый первый арестный список, был взят под стражу в Ростове-на-Дону 2 июня 1937 г. и расстрелян через шесть с половиной месяцев.

В течение лета и осени 1937 г. Управление НКВД по Свердловской области расследовало так называемый «офицерский заговор», который, по версии Дмитриева, коммунисты-«кабаковцы» организовали вместе с бывшими белогвардейскими офицерами и агентами всевозможных иностранных разведок. В самой идее заговора, который якобы стал созревать ещё в 1925 г., когда никаких «кабаковцев» не было на Урале в принципе, есть нечто параноидальное. Согласно сообщениям Дмитриева в Москву, которые докладывались в том числе и Сталину, участниками повстанческой организации являлись покончивший с собою Пшеницын и директора многих уральских заводов, якобы завербованные немецкой разведкой. Из чтения этих сообщений складывается впечатление, будто немецкая разведка хозяйничала в свердловском регионе, как в собственном кармане. Впрочем, по версии Дмитриева, в заговоре поучаствовали и разведки других стран, прежде всего Японии. Заговорщики планировали устроить военный путч, для чего учредили 7 повстанческих округов, запасались оружием и взрывчатыми веществами. Кроме того, они планировали развязать химическую и бактериологическую войну на Урале, для чего намеревались использовать возбудителей сапа, чумы и холеры. Более того, они даже приступили к реализации планов, организовав в Ишимском районе вспышку септической ангины. Септическая ангина как средство борьбы с советской властью воистину поражает изобретательностью.

В фантазиях Дмитриева не обошлось, кстати, и без белофиннов. Оказывается, заговорщики вынашивали планы посредством военного путча отделить часть Свердловской области от СССР и войти в состав Финляндии. И финская разведка будто бы даже передавала заговорщикам деньги для реализации этих планов. Несмотря на абсолютную фантасмагоричность самой концепции заговора, объединившего якобы в своих рядах непримиримых врагов, в Кремле восприняли информацию чрезвычайно серьёзно. Дмитриев получил карт-бланш на дальнейшее расследование, жертвой которого в конечном счёте стали более 300 расстрелянных бывших офицеров, священнослужителей и коммунистов.

Николай Иванович Ежов, нарком внутренних дел СССР, остался под сильным впечатлением от успехов Дмитриева на ниве корчевания контрреволюции. Нарком неоднократно ставил работу свердловских чекистов в пример подчинённым на всевозможных совещаниях и заседаниях. Широкую известность получила фраза Ежова, оброненная во время полемики на одном из партийных пленумов: «У Реденса и Дмитриева стопроцентная раскрываемость!» Такая оценка из уст всесильного сталинского опричника значила больше любого ордена.

Нарком НКВД СССР Николай Иванович Ежов очень доверял своему подчинённому Дмитриеву, но последнему это доверие мало помогло.

Репрессии, однако, на разгроме «кабаковцев» и раскрытии «военного заговора» не остановились. 2 июля появилось решение Политбюро ЦК ВКП(б) №П51/4 «Об антисоветских элементах», положившее начало тому явлению, что ныне принято называть «Большим террором». Согласно требованию этого руководящего документа в течение 5 суток во всех регионах страны должны были быть подготовлены списки «троек» – внесудебных органов, пользующихся правом вынесения приговоров, в том числе и смертных, по упрощенной процедуре, – и предложения по количеству репрессированных.