– Так в том-то и дело, что уже докопался.

– Докопался?! Правда? – вмиг загорелся азартом Толик.

– Правда, правда… Из прогиба мокрый песок вовсю сочится. Полноценным плывуном его не назовешь, но это, знаешь ли… тоже весьма неприятное "явление породы". Так что готовь бревна…

Поставленную утром задачу к заходу солнца они все же выполнили.

На выровненных стенах расширенного до полутора метров шурфа отчетливо виднелись геологические слои. Отверстие плавунца было основательно забито светло-серой глиной; в шурфе никакой лажевой крепи и горизонтальных "турников" – все честь по чести – по суровым правилам хоть и самодеятельных, но серьезных копательно-вскрышных бригад.

И самое главное – внизу, при расчистке дна от рыхлого грунта, появился тот самый звонкий как металл камень, пропитанный сочившейся сверху водой. Монолит, коего не касалась рука человека. С ним-то и предстояло бороться завтра. А сегодня, наскоро поужинав под кассету с песнями боготворимого спелеонавтами Миши Басина, приятели улеглись спать.

Однако сон долго не шел: возбуждение отгоняло негу, будоражило сознание и заставляло таращить глаза в усыпанное звездами небо. Димка ворочался, а Толик, пользуясь случаем, расспрашивал о последней экспедиции. Прошлым летом Светодиод в составе опытной команды два месяца кряду исследовал пещеры на плато Арабика, находившееся в нескольких десятках километров к востоку отсюда – в соседней Абхазии.

– Отличные места, – мечтательно воздыхал Диман. – Илюхинскую пещеру излазили вдоль и поперек. Она ведь там самая длинная – тысяча двести сорок метров.

– Здорово, – мелко кивал в ответ молодой приятель. – Жаль, что мы только полгода знакомы, а то бы и я с тобой прошлым летом в Абхазию поехал. Представляю, сколько вы оттуда привезли впечатлений!

– Да, впечатлений хватало. Но особенно запомнились короткая Сарма и Генрихова бездна.

– Генрихова бездна? Это тоже пещера?

– Пещера. Да еще какая! Она чуток поменьше Илюхинской – километр с небольшим, но зато красотища – закачаешься! А в Сарме – ты только представь: узкие – человек еле протиснется – меандры, высотой метров под пятнадцать; бесчисленные лабиринты ответвлений, внутренние гроты с минералами всех мастей по стенам и потолкам. А вокруг тысячелетняя тишина…

– Да-а… Представляю. Здорово!

– Тихо! – вдруг оборвал его друг.

Оба замолчали. Прислушались…

Что-то прошуршало над головами – прямо в бездонной черноте ночного неба.

– Не понял, – прошептал Светодиод, – птица што ль, какая?

– Похоже. И, должно быть, очень большая.

– Черт, совсем близко пролетела – прямо над башкой…

– Я где-то читал, что в этих краях водятся филины и огромные совы – неясыти, – еле слышно произнес Толик, – размах крыльев – около двух метров.

Димка поежился, словно от внезапного дуновения ледяного ветерка:

– Ладно, давай спать. Завтра тяжелый денек – надо хорошенько отдохнуть…

И снова с раннего утра закипела работа.

В темном шурфе как обычно копался Диман. Глубина ствола стала приличной, да еще солидный крепеж изрядно закрывал доступ дневного света, потому на башке его постоянно горел коногон.

Не скучал наверху и молодой приятель: разыскивал в лесу добротные стройные деревца, аккуратно срубал их, очищал от ветвей и стаскивал к "норе". Успевая при этом прибегать на зов "из преисподней" и поднимать ведра, наполненные раскрошенным камнем.

Сделав очередной рейс, он припер два отменных бревнышка, вытянул из шахты грунт, вернул пустое ведро и, весело помахивая топориком, сызнова направился в густой лесочек.