— Нет уж, давай лучше съедим пиццу, — подвел Барри черту тоном мужчины, который знает, что если кто-то и должен принять решение, то только он.

Они сидели за столиком и смотрели друг на друга. Выбор пиццы обернулся настоящим кошмаром. Фиона соглашалась и на «Маргариту», и на «Неаполитанскую», поэтому Барри, поломав голову, заказал «Времена года» — пиццу на любой вкус.

Он рассказал Фионе, что как-то раз Синьора, их учительница итальянского, принесла в класс несколько разновидностей пиццы. Она, кажется, вообще тратит все деньги, которые зарабатывает, на подарки для своих учеников. Так вот, они расселись, стали есть пиццу и громко повторяли названия каждого вида. Это было так здорово!

Барри рассказывал об этом с восторженностью мальчишки, и Фиона позавидовала ему. Ах, если бы и она могла относиться вот так же ко всему на свете!

А во всем виноваты, конечно же, ее мать и отец. Они хорошие, добрые люди, но им нечего сказать ни друг другу, ни окружающим. Ее отец любил повторять: «Молчание — золото! Этот лозунг надо бы вытатуировать при рождении на руке у каждого младенца, чтобы, став взрослым, он не разевал понапрасну рот и не болтал всякие глупости». Сам отец почти ничего и никогда не говорил. Мать руководствовалась другим жизненным принципом, который состоял в том, чтобы ничем «не забивать себе голову». Она постоянно твердила Фионе, чтобы та «не забивала себе голову» уроками танцев, каникулами в Испании и вообще всем тем, чего той хотелось больше всего на свете.

Именно поэтому у Фионы теперь не было ни собственных взглядов, ни определенного мнения ни по одному вопросу. Она не способна решить, какой фильм ей хочется посмотреть, какая пицца — больше по вкусу и что сказать в следующий момент. Стоит ли говорить с Барри о попытках его матери покончить с собой с помощью снотворного, или он хочет выкинуть это из головы? Терзаясь сомнениями, Фиона мучительно морщила лоб.

— Извини, я, наверное, до смерти наскучил тебе своими рассказами о курсах итальянского?

— О Господи, совсем наоборот! — воскликнула она. — Я как раз думала о том, какой ты счастливый, какая у тебя интересная жизнь. Я завидую вашему энтузиазму — твоему и тех людей, которые вместе с тобой учатся на этих курсах. А вот я, наверное, скучная.

Частенько, когда она меньше всего этого ожидала, Фиона произносила слова, которые чрезвычайно льстили ее собеседникам. Барри улыбнулся от уха до уха и похлопал ее по руке.

— Ни капельки ты не скучная, — сказал он. — Ты очень милая, и тебе никто не мешает пойти и самой записаться на какие-нибудь вечерние курсы, разве не так?

— Наверное, так. А могу я записаться на ваши? — спросила Фиона и вновь прокляла свой язык. Вдруг Барри подумает, что она охотится на него или просто не способна самостоятельно найти какие-нибудь другие курсы? Он отрицательно покачал головой, и Фиона прикусила губу.

— Нет, записываться в нашу группу сейчас не имеет смысла. Слишком поздно. Мы уже здорово продвинулись вперед, — с гордостью пояснил он. — Кроме того, все наши записались на курсы по какой-нибудь определенной причине. Каждому было необходимо выучить итальянский. По крайней мере, так мне кажется.

— А тебе он зачем понадобился?

На лице Барри появилось немного растерянное выражение.

— Ну-у… Мне он был очень нужен, когда я ездил в Италию на Чемпионат мира по футболу, — сказал он. — Нас, болельщиков, там была целая толпа, но я встречал много приятных и интересных итальянцев и чувствовал себя каким-то убогим, неполноценным оттого, что не мог говорить с ними на их языке.

— Но ведь Чемпионат мира в следующий раз состоится уже не в Италии, верно?

— Ну да, но ведь все эти итальянцы, о которых я говорил, там останутся! Мне ужасно хочется вернуться туда и пообщаться с ними, — с мечтательным видом проговорил Барри.