В последовавшие за этим несколько недель ей все таки удалось обрести душевное равновесие. Однако выглядела она такой вялой и бледной, что матушка даже заподозрила, что ее старшая дочь заболела.

Время от времени Оливия извещала ее о том, как идут приготовления к свадьбе и где состоится обряд бракосочетания. Торжественная церемония должна была состояться в начале ноября в местной церкви, а в сентябре они с Дамиеном собирались поехать в Лондон за свадебным платьем. Ванесса разделяла эти маленькие радости Оливии, но в экстаз, как она, конечно же, не впадала. Однако следующее письмо от Обри повергло ее в сильное изумление и волнение. Брат писал:

«Дорогая сестра! Ты ни за что не поверишь, что недавно учудил барон Синклер. Тебя вряд ли удивит, разумеется, что он простил мне все мои карточные долги: требовать их оплаты ему все равно не имело смысла, поскольку ты добросовестно отработала их, служа у него в качестве компаньонки Оливии. Вдобавок он вряд ли бы желал, чтобы Оливия жила в нищете.

Но этим его великодушие не ограничилось, он выпытал у меня, кому и сколько я еще должен, и сполна рассчитался со всеми моими кредиторами. Так что теперь я даже не представляю себе, как я смогу расплатиться с ним за такую щедрость, моего жалованья секретаря для этого наверняка не хватит, как бы я ни экономил. А теперь соберись с духом и приготовься к следующей невероятной новости: барон выделил изрядную сумму на приданое для наших сестер!

Ты не представляешь, как это меня обрадовало. Теперь, когда я знаю, что будущее Шарлотты и Фанни обеспечено, я чувствую себя гораздо спокойнее. Полагаю, что и у тебя полегчает на душе: ведь имея по десять тысяч фунтов стерлингов каждая, они могут сами выбрать себе женихов.

Я беру обратно все высказанные мной о лорде Синклере хулительные слова. Он дал мне возможность доказать, что я еще на что то способен, и я клянусь, что не разочарую его.

Честно говоря, его поступки остаются для меня неразрешимой загадкой. Он уже не грозит мне расправой за мои мнимые оскорбления Оливии, однако бывает, так обожжет своим суровым взглядом, что у меня тотчас же исчезают сомнения в том, что он не задумываясь пристрелит меня, если с ее головы упадет хоть один волосок. Моя гордость восстает против принятия его щедрых подарков, но рассудок и обстоятельства вынуждают их принять ради благополучия наших сестер и, конечно же, Оливии. Ты не представляешь, как я ее люблю!»

Ванесса перечитала это письмо несколько раз, прежде чем его смысл дошел до нее. И в самом деле, как можно было поверить, что Князь Порока подарил по десять тысяч фунтов стерлингов каждой из ее младших сестер и простил Обри долг! Ведь это означало, что с ее плеч снято тягчайшее бремя, угнетавшее ее с тех пор, как скончался ее отец.

В сердце Ванессы вновь вспыхнула искра надежды. На сей раз сна грозила быстро окрепнуть и превратиться в пламя.

В последовавшие за этим событием дни поступили новые приятные известия из Палисандровой Рощи. Самой радостной для Ванессы стала новость, что Оливия быстро выздоравливает. Чувствительность в ее ногах улучшилась, и лекарь заявил, что если ока будет продолжать регулярно принимать лечебные процедуры, то на обряд бракосочетания придет самостоятельно.

Оливия также сообщала ей, что на следующей неделе она поедет в Лондон, после чего хотела бы съездить вместе с Обри в имение Ратерфордов, чтобы еще до свадьбы познакомиться с его матушкой и сестрами.

Письма из Лондона пестрили восклицательными знаками, являя собой панегирик столичным магазинам и модным салонам. Уже начался малый светский сезон, и Обри возил невесту по раутам и балам, где ей неизменно оказывался радушный прием. В каждом своем письме она писала, что безмерно счастлива, что любит такого чудесного мужчину, как Обри.