Гханака отличалась от окружающих хижин только отсутствием каменной скамьи у входа. Я решил, что странникам по здешним обычаям не полагается сидеть вне дома.

    И ещё в нашем новом приюте было очень пусто. В Сторожевой деревне огхров были хотя бы стол с лежанкой да печь, а здесь не было и этого. Путникам полагалось спать прямо на земле, завернувшись в буургха. Присутствовавшие в гханака двое странников так и делали.

    Гхажш подошёл к одному, толкнул его носком башмака в бок и, когда спящий недовольно заворочался, спросил: «Чего щёки мнёте?»

    – А чего нам ещё делать? – недовольно ответил проснувшийся, оказавшийся Гхаем. – Ты бы пробежался, как мы, тоже бы упал и дрых без просыпу. От самой реки бегом. За этим корноухим не угонишься, ему, что болото, что скалы, всё нипочём. Угхлуука прёт, барахло ваше и всё равно бежит, словно земли не касается. Даже следов за ним не остаётся. Хорошо, за воротами, когда до пустыни добрались, нас местные ребята встретили, разгрузили немного, а то бы не добежали, сдохли по дороге.

    – Понятно, – Гхажш отошёл в угол и снял крышку с огромного, врытого в землю под горло, кувшина. – Вы давно здесь?

    – Со вчерашнего вечера, – ответил Гхай, садясь и толкая в бок Огхра. – Просыпайся, недотёпа.

    – Пей, – Гхажш подал мне черпак с прозрачной водой и снова повернулся к Гхаю. – Угхлуук где?

    – Не знаю, – Гхай помотал головой. – Башка гудит, не выспался. Он ещё вечером ушёл куда-то, нам не сказал, до сих пор не возвращался.

    Я принял от Гхажша воду и только с первым глотком понял, сколько же у меня во рту и горле пыли. Прополоскав рот, я огляделся, поискал, куда можно сплюнуть грязь, убедился, что некуда, и сплюнул прямо на земляной пол.

    – Ты при местных так не сделай, – сказал Гхажш, забирая у меня черпак. Он тоже прополоскал рот, но, в отличие от меня, не сплюнул, а проглотил. – Здесь за неуважение к воде могут на кол посадить. Из колючки.

    Он вернул мне черпак: «И когда есть будешь, не ломай лепёшку на несколько кусков, а отщипывай от неё маленькими кусочками и лепёшку клади только лицом вверх. Иначе тоже могут случиться неприятности. Ладно. Я пойду за Угхлууком, вы поешьте, напейтесь, как следует. Может быть, мы уже сегодня пойдём дальше».

    – И кто меня дёрнул с вами пойти? – пробурчал Гхай, глядя, как закрылась за Гхажшем дверь. – Сидел бы сиднем на болоте, копчёную лягушатину ел. А теперь таскайся тут по пылюге этой. Вы откуда взялись? Мы Вас так скоро и не ждали.

    – Тоже пробежались немного, – ответил я, вытащив из угла и расстилая свой буургха. – Чем тут кормят?

    – Найдём чего-нибудь, – Гхай опять толкнул в бок Огхра, который, похоже, так и не проснулся. – Эй, железных дел умелец, ты жрать будешь?

    – Всегда, – неожиданно и совсем не сонным голосом ответил Огхр. – Как можно больше. И пиво, пожалуйста.

    – Ага, – Гхай скорчил недовольную мину и поднялся. – И затычку снизу, чтобы не вытекало.

    – Здесь и пиво есть? – Я сбросил сапоги и развалился на буургха, взгромоздив ноги на мешок, чтобы скорей отдохнули.

    – Нету, – Гхай пошёл к кувшину. – Слушай, Огхр, а чего это я должен всё делать? Ты вон даже глаза ленишься открыть.

    – Ты у нас самый младший, – степенно разъяснил Огхр. – Меньше всех умеешь. Так что нам, старикам, невместно за тобой ухаживать. Лучше уж ты за нами.