Узкий проход кончился. Меня втащили в низкий сводчатый зал, уставленный толстыми, в несколько обхватов, каменными столбами, поддерживающими потолок. Зал, в основном, был тёмен, и величина его лишь угадывалась. Темнота сгустилась по углам, оттеснённая из середины дымным багровым светом факелов. В середине, на каменном возвышении в мой рост высотой и футов тридцати в длину и ширину, стояло огромное деревянное резное кресло. Факелы были установлены в железных стойках по краям возвышения, по четыре с каждой стороны, и хорошо освещали всё происходящее на нём. Вокруг кресла клубилась небольшая толпа орков. А в кресле, предназначенном гиганту, сидел маленький, наверное, всего на полфута выше меня, орк. Я даже подумал – орчонок. Сидел и смешно, по-детски, качал короткими, не достающими до пола, ножками. Орки же вокруг эту картину ни забавной, ни стоящей внимания, видимо, не считали. Просто занимались, кто чем. Лишь при моём появлении они оживились.

    В очередной раз меня проволокли коленками по каменным ступенькам, заволокли на возвышение и бросили к ножкам кресла, отпустив, наконец-то, руки. Это было так приятно, что несколько мгновений всё вокруг казалось радостным.

    – Это что? – мелодичным голоском спросил орк-коротышка.

    – Мясо! – гордо выступил вперёд обладатель хари. – Наверху, в склепе с отдушиной, взяли. Как зверь дрался! Впятером еле скрутили!

    – Впятером? – недоумённо спросил коротышка. – А где же пятый?

    – Пятый? – обладатель хари огляделся, почесал огромной лапищей затылок. – Пятый. Пятый, должно быть, в склепе остался. Этот его башкой о стену так приложил! Он и мне руку чуть не отрубил! Да нам всем досталось! Забыли пятого.

    И он оглянулся на остальных, ища поддержки, но непохоже, чтобы они стремились хоть что-нибудь сказать.

    – Значит, Вы нарушили мой приказ, – скучно произнёс коротышка, – и ходили наверх. Ещё и бросили там одного. Придётся вам за ним идти. Если вернётесь с ним, то, может быть, я вас прощу. Этого пока прибейте к вон тому столбу. Я буду развлекаться.

    – Как это, развлекаться? Ты что, Гхажшур? – завопил обладатель хари. – А жрать? Третьи сутки пустую баланду хлебаем! Мясо добыли! А ты – развлекаться!

    – Скука причиняет развитому уму страдания большие, чем голод глупому желудку, – кротко ответил коротышка. – Мой, прежде времени умерший, братец говорил, что жрать и спать – свинячье дело. Я не очень долго, часов шесть, не более.

    – Да ты ж с него всю кровь спустишь, – продолжал волноваться громила, – его ж потом, засушенного, не пожаришь.

    – Мне кажется, что ты уже должен быть на пути наверх. И они тоже. Нет?

    – Не много ли ты приказывать стал, Гхажшур? Здесь все парни вольные, сами могут решить, кому что делать! Уж пожрать мы точно без тебя сможем! – и громила громко захохотал, обнажая осколки зубов.

    Как-то пусто стало вокруг него. Даже те трое, что раньше стояли рядом, улизнули куда-то, возможно, поспешили обратно в склеп.

    Коротышка в резном кресле резко махнул левой рукой, и огромный, футов в семь, обладатель устрашающей хари поперхнулся смехом и ухватился за шею.