Таким образом был создан первый в Испании ватерклозет, а святой источник оказался его филиалом.

Прибыль от нового чуда намного перекрыла доходы от пещеры св. Цецилии.

Вскоре по воле божией произошло еще одно чудо: у юродивой пастушки родился мальчик о шести перстах (он был как две капли воды похож на брата Онуфрия, у которого было такое же редкое уродство).

Новое чудо имело громадный успех, и в честь его около пещеры сожгли еврея, привезенного из Толедо. Сама королева с сыном прибыла посмотреть на это поучительное зрелище. Малолетний принц восторженно хлопал ручонками и изволил лично подбросить хворосту в костер.

Потом к шестипалому младенцу привели мавра, осужденного на смерть за богохульство: ежедневно, глядя на восток, мавр выкрикивал имя Христа, прочтенное сзади наперед: «Сот-сирх, сотсирх, сотсирх!». Мавр клялся, что это было лишь молитвенное арабское восклицание из Корана, которое значит «Верую!..»

Ему определили смерть на колу.

При виде шестипалого младенца мавр расчувствовался и заревел на всю округу. А когда святой малыш ухватил его ручонкой за бороду, мавра забрал страх, и он объявил, что не сядет на кол, пока не примет христову веру. Это было выполнено, и на колу он восседал, уже причастившись святых тайн.

Итак, при деятельном участии отца Фернандо обитель св. Маргариты процветала. Сам Великий инквизитор еженедельно наведывался туда. Он приезжал, дабы свершить опасный подвиг изгнания беса из молодых колдуний. Известно, что для этого нагую колдунью нужно оставить на ночь в монастыре вместе с монахом, у которого на шее надета ладанка св. Парамония. Действием тонзуры, ладанки и благочестия бес обязательно будет изгнан.

Эту систему тоже изобрел Фернандо, и благодаря ей много хорошеньких молодых колдуний избегло костра и было спасено для церкви христовой. Потом их оставляли в монастыре для присмотра за скотом и огородом.

Итак, к аббату Фернандо направилась делегация братьев из ордена св. Антония. Они нашли Фернандо восседающим в трапезной вместе с Великим инквизитором.

Помещение было расписано древним испанским живописцем. Фрески должны были напоминать проголодавшимся братьям о неисповедимом милосердии божием и о дарах его, посылаемых безгрешным францисканцам. На стенах были изображены целые окорока, жареные цыплята, форели, первосортные омары. Все это летело с неба, прямо из Божиих рук, а набожные францисканцы на лету подхватывали чудесную снедь.

Господь не оставляет францисканцев своими заботами: его волей два маленьких ангелочка усердно дуют в зад серне, что попалась в монастырский капкан (дабы серна не протухла) …

Над дверьми великолепная фреска: крепыш-ангелок поворачивает на вертеле над очагом сочного дикого вепря. Внизу надпись по-латыни: «Пламя — утешение для праведных и страх еретикам».

В эту трапезную и вступили посланцы за советом.

Я упомянул, что в трапезной сидело два человека. Кроме них, был еще третий: на полу, свернувшись калачиком, храпел отец-эконом. Он первый вышел из строя.

Сидевшие за столом с трудом поднялись на ноги и приветствовали гостей. Затем они плюхнулись обратно на скамью к, осенив себя крестным знамением, рявкнули: «Ура святому Антонию!»

Когда все подкрепились вином, начался разговор о борьбе с еретическим обожествлением Мартина Барбарелло.

— Старая кастильская пословица гласит, — молвил гранд Мануэль Форенас, возглавлявший делегацию: — «Самый большой собор — в Севилье, самый богатый — в Толедо и самый красивый — в Компостело». Видимо, теперь придется переделать ее в таком духе: «Самое большое количество еретиков — в Толедо, а в Севилье их немногим меньше…».