Двери проплывали мимо, я прислушивался к звукам, но ничего подозрительного не услышал. Вздохнул:

    – Ладно, здесь все закончено. Ложный след! Пойдем отсюда.

    Она прошипела рассерженно:

    – Какой ложный след? Какой?.. Никакого следа в эту дыру не было!

    – Глупенькая, – ответил я ласково.

    – Почему?

    – В подобных случаях, – объяснил я растолковывающе, – и в не подобных тоже, все лучшие детективы, как и все остальные, идут в стриптиз-бары. И все киллеры туда идут, и маньяки, и террористы. И переодетые сенаторы. Думаю, инопланетяне тоже. Ты не заметила, что мы прошли мимо трех международных заговоров, десятка разыскиваемых бенладенов… но это не наше дело, верно?

    Солнце ударило по глазам, как бейсбольной битой. Торкесса смешно сморщилась и чихнула, я прищурился, поспешно надел черные очки. Вообще-то злодеи носят черные очки даже ночью, наивно полагая, что в очках их не узнают, как в старину на костюмированных балах носили изящные полумасочки, скрывающие миллиметр кожи вокруг глаз, из-за чего, оказываецца, их не узнавали собственные мужья, любовники и жены, что давало возможность заплетать хитрые узлы милых интриг и недоразумений.

    – Куда теперь? – спросила она.

    – К подвигам, – ответил я бодро.

    Машина легко взяла с места и помчалась к шоссе. Торкесса посматривала по сторонам непонимающе, наконец проронила:

    – Странно как-то…

    – Что?

    – Но ведь мы только посмотрели! А ты выглядишь так, будто я уже удовлетворила все твои фантазии. Или хотя бы самые простейшие…

    Я отмахнулся:

    – Не бери в голову. Не все надо понимать, многое надо чувствовать.

    – Например?

    – Ну хотя бы то, что мы – только функции. Но не сложного многомерного уравнения, этого не поймут и не станут дальше вникать, а достаточно простые, но… яркие, могучие!

    Она сказала честно:

    – Все равно ничего не поняла. Но раз ты так говоришь, то я тебе верю. Ты – мужчина, я – женщина, я по биологии должна если и не верить, то делать вид, что верю, чтобы твое мужское самолюбие не было ущемлено, это сказывается на воспроизводящей функции.

    Я буркнул недовольно:

    – Так вот и делай вид, а не умничай. Умных женщин не берут даже в любовницы. Функция отвергает… Кстати, пристегни ремень.

    – Здесь за непристегнутый штрафуют? Или сразу в тюрьму?

    – И то и другое, но за нами хвост, придется закладывать виражи, расшибешь лобик.

    Она оглянулась, тщетно искали глаза в массе автомобилей тот единственный, что нас преследует.

    – Какой из них?

    – Откуда я знаю? – огрызнулся я. – Знаю, что есть хвост. А то и не один. Скажем, один от триады, которому принадлежит этот стриптиз-бар, другой от их конкурентов, которым до зарезу надо знать, , что мы высматривали, третий от русской мафии, она теперь везде, это почище русских танков на улицах Вашингтона, четвертый… ладно, пропустим, а вот двенадцатый может быть как раз теми, кто нам нужен.

    Она посмотрела на меня со страхом и восторгом:

    – Какой ты…

    – Я такой, – согласился я довольно.