— Почему бы тебе не оставить днище таким, как есть? Чем ему повредят эти существа? Пусть путешествуют вместе с нами!

— Если они сильно разрастутся, то будут очень влиять на маневренность и осадку яхты.

Через несколько дней, стоя на палубе, Кенда чувствовала и душевный подъем и благоговейный ужас. С той поры как Джон начал учить ее управлять яхтой, их отношения внезапно изменились: он — учитель, она — ученица. Он даже стал редко прикасаться к ней, как будто любой физический контакт противоречил правилам вождения яхты. Они неправдоподобно хорошо уживались, и, обучая ее, он был сама терпимость: лишь несколько сердитых слов сорвались однажды с его языка.

Джон подошел и сел рядом с ней, тихо барабаня пальцами по поручням.

— Ты сверила курс? — сухо спросил он.

— Да, — сказала Кенда, — и выяснила, сколько миль мы прошли. Сто двадцать шесть.

Джон вытянул ноги.

— Ты измерила высоту солнцестояния, чтобы сделать счисления? Помни, что я говорил тебе, и никогда не полагайся целиком на секстант — это всего лишь инструмент, сделанный руками человека, — предупредил ее Джон.

— Я проверила показания, и все сошлось.

Джон улыбнулся.

— Хорошо. Ты заслужила пятерку, — он посмотрел на нее. — Ты ведь понимаешь, что ветер дует с кормы, да?

Кенда кивнула.

— Да.

— Готова ли ты попробовать пройти под полными парусами?

Волнуясь, она снова кивнула. Яхта была снята с "автопилота", и, управляя ей, Кенда перевела грот направо и кливер налево. "Бьюти" стала сразу же похожа на бабочку, несущуюся стремительно и плавно над поверхностью вод.

Внезапно ветер изменился на юго-восточный вместо того, чтобы продолжать дуть с кормы, и "Бьюти" резко накренилась на правый борт, уклоняясь от курса то в одну, то в другую сторону. Джон вскочил и начал убирать паруса. Его чуть не выкинуло за борт, пока он справился с этим. Когда "Бьюти" вернулась на курс, он перевел взгляд на Кенду, которая словно окаменела.

Последовало долгое тягостное молчание, но она твердо решила не соглашаться с его обвинениями.

— Откуда мне было знать, что ветер так круто изменится? — слабо попыталась оправдаться она. — Мы шли с замечательной скоростью! Откуда я знала, что погода так резко изменится?

— Именно поэтому, моя дорогая, не всякий матрос может стоять за штурвалом! — Он стучал кулаком по десятиметровой грот-мачте. — Ты должна научиться предугадывать все капризы ветра, если хочешь использовать его! Ты должна быть сильной, а твой разум — достаточно острым, чтобы ты могла стать частью стихии, окружающей тебя. Ты никогда не должна принимать что-то как само собой разумеющееся, — подчеркнул он и подытожил, приподняв брови: — За это вождение ты заслужила три с минусом.

Кенда скорчила ему рожицу и вскочила.

— К черту твои глупые оценки! Мне все равно, что ты мне поставишь: да хоть двойку три раза подряд! Я решила задачу в меру своих знаний. Вы еще не научили меня всему, ваше совершенство, капитан Идеал! Вы научили меня только справляться с парусами, но не сказали, что делать, если этот идиотский ветер изменится!

Закинув голову, Джон громко и долго смеялся.

Направляясь в каюту, она остановилась и злобно сказала:

— Смейтесь сколько хотите, ваше высокомудрие, капитан Гений, но я скажу вам одно: к тому времени, как мы доберемся до Гавайев, я смогу управлять яхтой намного лучше вас! Подожди, вот увидишь!

Джон постоял на палубе несколько минут, затем последовал за ней. В каюте он просунул голову к ней за занавеску.

— Это бунт на корабле? — спросил Джон, все еще смеясь.