Ей понравилось, как он сказал это.

— Обо мне? Тут не о чем говорить.

Он уронил кожуру банана и положил руки на стол. Затем ухмыльнулся.

— Ну, мисс, может быть, это вы так думаете, но я гарантирую вам, что очень много людей в мире подумают иначе. Сам тот факт, что ты осталась в живых, уже чудо. Разве ты не понимаешь этого? Кенда, ты же была один на один со стихией почти семь лет! Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что когда ты вернешься домой, то станешь чем-то вроде знаменитости. Я очень удивлюсь, если это будет не так!

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Разве ты не понимаешь, что остаться в живых было как раз и не особенно сложно? Сложнее было сохранить рассудок — в таком смятении я находилась. — Она убрала волосы с левой стороны лица и показала ему шрам под ними недалеко от виска. — Я едва припоминаю, как бродила целые дни — а может быть, и целые недели, — питаясь фруктами и орехами, которые могла добыть, пока наконец ко мне вернулись силы и голова снова стала соображать. Я знала, что меня посчитали погибшей… и какое-то время мне самой казалось, что я мертва. — Горькая улыбка искривила ее губы. — Затем я выздоровела и поняла, что не умру. Долгое время я не знала даже, что лучше: умереть в одиночестве или жить в одиночестве. — Она замолчала, и улыбка исчезла.

Джон вынул сигарету из кармана рубашки и закурил, стараясь не смотреть ей в глаза. Посветив фонарем на стол, заваленный книгами, он спросил:

— Все это и составляло тебе компанию?

Кенда снова улыбнулась.

— Да. — Она окинула взглядом старые выцветшие книги, аккуратно разложенные на столе. — Я прочитала их раз по десять каждую.

Он улыбнулся.

— Даже словарь? — и вопросительно посмотрел на нее.

Она со смехом кивнула.

— Даже словарь! Несколько лет назад я решила вызубрить его весь. Дошла до буквы "М", пока поняла, что уже не помню, что было на "А". С тех пор я даже не пыталась запомнить значения всех слов — разве только наиболее интересных для меня.

Джон вытянул ноги, и его ступня коснулась ее ноги.

— Извини, — пробормотал он, подбирая ноги. — Скажи, — в его голосе чувствовалось усилие на собой, — ты помнишь свой дом?

Взгляд ее голубых глаз стал отрешенным.

— Помню, — мягко, почти благоговейно сказала она. — Папа купил домик — небольшой, с тремя спальнями. В моей были стены пастельного зеленого цвета и желтая мебель. Внизу были гостиная и кухня. Ли, наша домохозяйка, поддерживала безупречный порядок. На мое шестнадцатилетие папа купил мне машину — темно-синий "мустанг". — Она покачала головой. — Мне немного удалось поездить на нем — всего два или три раза. — Внезапно она замолчала. — Почему ты извинился, когда коснулся моей ноги?

Казалось, Джон немного замешкался с ответом.

— Я думаю, нам не стоит поощрять физическую близость, какой бы мимолетной и случайной она ни была, Кенда. — Его загорелое лицо покраснело. — Это будет неразумно, поверь мне.

— Не возражаю.

Джон кивнул головой и немного повеселел.

— Не возражаешь? — На мгновение он стал как будто встревоженным. — Кенда, мне кажется, ты не понимаешь, насколько красива. Если мы позволим себе касаться друг друга… то есть я хочу сказать, если мы позволим себе кое-что, чего я так опасаюсь, — то я почти уверен, что… ты не готова к этому. — Он загасил сигарету, взял банан и наполовину содрал с него кожуру.