— Обычное? Никакой экзотики? Ни символизма? Ни абстракционизма?

«Издевается». Эллиот почувствовал себя ужасно глупым, громоздким и глупым, как тот голенастый шотландский парень, каким он был десять лет назад. Он понурил голову.

— Прошу прощения, мадам. Боюсь, что я в этом не разбираюсь.

Мисс Стоун рассмеялась. У нее был удивительно мелодичный смех, который, как ни странно, вызвал у Эллиота ассоциации с журчанием чистого холодного ручья, стекающего по зеленому склону холма.

— Хорошо, мистер Робертс. Не буду вас терзать. Насколько я поняла, это должен быть подарок для вашей невесты…

— Моей невесты?

— Надеюсь, я поняла правильно? Мистер Уэйден написал мне, что портрет будет подарком по случаю помолвки.

Эллиот постарался избежать ответа на ее вопрос.

— Я хотел бы, чтобы вы написали портрет, руководствуясь своим вкусом, потому что сам я в этом не разбираюсь.

— А что предпочитает ваша невеста?

— Сомневаюсь, мисс Стоун, что суждение любой женщины в этом вопросе сможет сравниться с вашим, — сказал Эллиот, окидывая взглядом великолепные полотна, развешенные по стенам.

— Допустим, — кивнула она. — А сообщил ли вам мистер Уэйден размер моею гонорара за эту работу? — поинтересовалась мисс Стоун, быстрыми и четкими движениями карандаша делая набросок в альбоме.

— Я готов заплатить за портрет любую цену. Мисс Стоун удивленно приподняла брови:

— Вот как? Но вам следует знать, что существует не менее десятка хороших художников, проживающих в удобной близости от центра Лондона, которые написали бы ваш портрет за половину моей цены.

— Это не имеет значения, — прервал ее Эллиот. — Я хочу, чтобы портрет написали вы. К тому же я получил удовольствие от прогулки верхом по сельской местности.

— Удовольствие от прогулки под проливным дождем? — удивилась мисс Стоун. — Боюсь, что вам это быстро надоест, если придется приезжать позировать несколько раз подряд.

Эллиот промолчал. Об этом он не подумал. По правде говоря, он вообще пока не обдумывал свои дальнейшие действия. К тому же его ничуть не пугала перспектива провести какое-то время в студии наедине с мисс Стоун, позируя для портрета.

Силы небесные, что он делает в этой глухомани, притворяясь каким-то другим человеком? Надо остановить это безумие. Однако Эллиот не мог заставить себя ни объяснить ситуацию, ни извиниться, ни уйти отсюда — то есть сделать то, что давным-давно следовало бы сделать. Он чувствовал, что его заворожил этот дом. И околдовала эта женщина.

Эллиот позировал, наблюдая за ее работой. Этот процесс тоже его завораживал. «Интересно, что она видит, когда так пристально вглядывается в мои глаза? «

— Пока я лишь изучаю ваше лицо, — сказала она, будто подслушав его мысли. — Я предпочитаю сначала сделать наброски. Будьте любезны, поверните голову чуть влево. Вот так, благодарю вас.

Она продолжала работать еще около четверти часа, однако Эллиот не замечал, как летит время.

— Давно ли вы стали портретистом? — спросил он и тут же исправился: — Извините, я хотел сказать — художником?

— Вы ничуть меня не обидели, назвав портретистом. Я знаю, что в наши дни портреты, в отличие от ландшафтов, не слишком высоко ценятся как произведения искусства. Но я горжусь любыми видами своей работы.

— Еще бы! Эти полотна великолепны, — сказал Эллиот, обводя взглядом стены галереи.

— Не все эти картины мои, мистер Робертс. Но я действительно с удовольствием пишу пейзажи. Хотя стремление современников увековечить самих себя делает портретную живопись более прибыльным занятием.