– Сто пятьдесят. Вот этого, – приказал он стюардессе-продавщице, щелкнув толстенным черно-желтым ногтем по зеленому боку «Балантайна», и протянул двадцатидолларовую бумажку.

– Откуда у тебя зелененькие, Серый? – вкрадчиво поинтересовались за его рифленой спиной. Человек, которого назвали Серым, медленно и настороженно обернулся. За его спиной стоял Александр Иванович со стаканом в руках и скалился. И непонятно было, улыбнулся он или ощерился.

– Из деревни помогают, начальник, – без выражения ответил тот, кого назвали Серым. Продавщица с двадцаткой замерла. Он, краем глаза заметив ее нерешительность, подсказал ей: – А ты наливай, наливай.

– Из какой? Из Атланты? Майами? Лас-Вегаса? – Александр Иванович хотел все знать.

– Из Говноедовки, – уточнил Серый. – А в общем, какое твое собачье дело?

– Просто любопытно, Серый, просто любопытно.

– Говорили, будто ты на пенсии? – в свою очередь спросил Серый.

– Правильно тебе говорили.

– Тогда понятно. Одно осталось – любопытствовать.

– Говорливым стал, – ответил Александр Иванович. – А на допросах молчал. Сколько отсидел?

– А сколько ты мне наматывал?

– Восьмерик, Серый, законный восьмерик.

– Три зимы у тебя адвокат отобрал.

– Значит, повезло тебе с адвокатом, – Александр Иванович вдруг заметил, что буфетчица по-прежнему на распутье – наливать или не наливать. – Налейте ему. Деньги настоящие. Наш Серый не фальшивомонетчик. Он суровый скокарь-домушник.

Сказал и отошел к музыкантам. Серый поднял стакан, наконец-то наполненный подозрительной стюардессой, левой рукой взял сдачу, сунул, ее в карман, выпил до дна, нашел глазами Александра Ивановича, встретился с ним взглядом и, смачно плюнув в пустой стакан, поставил его на стойку.

– Вы почему безобразничаете?! Вы почему безобразничаете?! – залилась криком от отвращения несчастная стюардесса. Не отвечая, Серый кинул на стойку пятерик из сдачи и не торопясь удалился.

Поняв, что Серый уже не видит его, Александр Иванович прикрыл глаза и в ярости сжал челюсти. Боже, как ненавидел он таких, ушедших от человеческой жизни навсегда и с дешевой бравадой. Их завистливую жадность без границ, их подлый и направленный на действия цинизм, их фальшивый воровской кодекс, их пошлые и Дешевые позы, их речь, жесты, манеру поведения!..

Чуткие музыканты с ходу усекли и дуэль взглядов, и легкий скандалец.

– Кто этот хряк? – мягко поинтересовался Дэн.

– Уголовник, Митяй, – ответил Александр Иванович. – И очень скверный человечишка.

– А вы, случаем, не из ментовки будете, папик? – еще мягче спросил Дэн.

– Был в ней до недавнего времени.

– Полный лом, – признался Дэн, – а мы хотели вас полюбить, папик.

Александр Иванович непонятно посмотрел на них всех, на каждого по очереди, усмехнулся кривовато и жестко закончил разговор:

– Извините за знакомство. В самое ближайшее время постараюсь вернуть должок за угощение.

И развернулся, и пошел, больше обычного припадая на палку. На выходе из зала он неожиданно столкнулся с Галиной Георгиевной.

– Где это вы пропадаете, милый Александр Иванович? – потребовала у него отчета взвинченно-веселая Галина Георгиевна.

– Я-то как раз все время на месте, на боевом посту у буфетной стойки. А вот вы…

– Давайте-ка выпьем. Коньячку. Я угощаю, – быстро предложила она.