— Ты впрямь собирался предложить руку?..

— И даже сердце. Но будьте благоразумны, сударыня. Одного субъекта, запятнанного людскою кровью — пускай не запятнанного, признаю, но сражавшегося плечом к плечу с кровожадными параноиками, — вы потеряли. Неужто вам требуется новый, рядом с коим старый мог бы, по всему судя, невинным агнцем показаться?

— Не забывай, милый, что я сама... вступила в клуб для избранных, — парировала Китти. — После вчерашнего вечера не пристало мне привередничать... Роджер может покоиться с миром. Я отомстила, способствовала разгрому поганой шайки. Но больше не хочу играть в сыщиков-разбойников. Не желаю. Росс и компания отныне действуют самостоятельно, это их кусок хлеба, им за это платят. А я на жалованье не состою.

— Эгей! — всполошился покорный слуга: — Я состою! По крайности, полагаю, что правительство Соединенных Штатов определило Мэттью Хелму некий денежный оклад, хотя и не помню, когда получал последний чек.

— Иногда люди оставляют службу, даже государственную, даже секретную, — тихо отозвалась Китти. Я промолчал, и она поспешно добавила: — Только Бога ради не подумай, будто намереваюсь вымогать и шантажировать! Ни за что на свете не отниму у любимого человека работы, которой он дорожит! Но дорожишь ли ты своей? Пусть позабывший о прошлом господин Хелм и остается в прошлом! Сделайся Полем Мэдденом! Фотографируй животных. Женись на женщине, готовой для те...

Раздался резкий стук в кухонную дверь. Китти умолкла, повелительный стук послышался вновь.

— Пожалуйста, впусти окаянного ирокеза, — вздохнула Китти. — А бледнолицая приберет со стола.

Индейской крови у парня и впрямь была немалая толика. Широкое, очень смуглое лицо, выдающиеся скулы, огромный орлиный нос. Чрезвычайно жаль.

В дополнение к застарелой, по неведомым пока причинам возникшей неприязни, меж нами возносился еще и расовый барьер. Это не значило что я чем-то лучше, или он в чем-то превосходит покорного слугу — но в наши дурацкие дни, когда различиям уделяют несравненно больше внимания, нежели сходству, разуметь друг друга окажется тяжеловато. Даже при большом усердии.

— Обязан уведомить: я не пощадил усилий, пытаясь отвратить подобное... вмешательство.

— То есть вы изначально были против моего приезда в Канаду и лезли вон из кожи, дабы помешать правительственному агенту США вмешиваться... Во что же именно?

Росс вознамерился было ответить, но вошла Китти, доставившая на подносе три чистые чашки, блюдца, ложечки, сахарницу и, разумеется, кофейник. Воспитанный канадец поднялся. Я, как и подобало бледнолицему хаму, продолжал восседать на кушетке. Минуту спустя Китти примостилась рядом.

— Итак, мистер Росс, вы усиленно возражали, узнав, что Вашингтон высылает не кого-нибудь, а меня. Почему?

Он приподнял брови, но тотчас же сообразил: у собеседника довольно жестокая амнезия.

— Хорошо, — сказал Майк, — выкладываю карты на стол и перечисляю причины. Вы уже бывали в Канаде, бывали дважды — по крайней мере, нам известно лишь о двух визитах. Заметать следы последнего посещения, коим господин Хелм удостоил эту страну, выпало мне, и случилось это шесть или семь лет назад.

— Ни бельмеса не припоминаю, — сказал я. — Излагайте.

Росс отхлебнул горячего кофе.

— Существовал объединенный американо-канадский проект, известный как Северо-Западная система береговой обороны. Подробности к предмету разговора не относятся.