— А на этот раз, — подхватил его мысль Чарлз, — остался только один из нас, кем мы интересуемся. — Он повернулся к Кристиану и улыбнулся. — Это ты.

Кристиан рассмеялся совершенно безмятежно, — Джарвис неожиданно вспомнил, что он был самым уравновешенным из всех них, — и шутливо поклонился им.

— Мне горько сообщать вам, джентльмены, что, несмотря на тщательные поиски, мне к настоящему моменту не удалось найти леди, в отношении которой я чувствовал бы потребность строить матримониальные планы. Хотя я приветствую ваши старания и их достойные подражания успехи, но, как последний неженатый член клуба «Бастион», не намерен торопиться изменить свой статус. Помимо всего прочего, вы все установили слишком высокую планку в выборе своих жен, и я ни в коем случае не хотел бы опустить ее.

Они, конечно, не оставили Кристиана в покое, а продолжали шутить и поддразнивать его добродушно и не обидно. Он же просто посмеивался и с привычной легкостью отмахивался от их замечаний, нисколько не уступая своих позиций, а в конце концов заявил:

— Так как я самый старший и одновременно старейший лорд в нашей группе, моей дорожке к выбору достойной жены всегда было суждено стать наименее простой.

Они смотрели на него, стараясь понять, что скрывается за этим замечанием. Все чувствовали, что оно таит в себе какой-то глубинный смысл, но какой именно, никто из них не мог себе представить.

Однако Чарлз явился тем человеком, кто облек их коллективный ответный выпад в слова. Широко раскрытыми глазами он уставился на Кристиана и вопросил:

— А кто сказал, что влюбиться — это просто?

Через два дня Кристиан вернулся в Лондон и, как часто делал, отправился скоротать время в клубе «Бастион». Была середина дня, когда он поднялся по лестнице в библиотеку клуба. Закрыв дверь, он подошел к столу с напитками, налил себе бренди, расположился в одном из уютных кресел у камина, сделал глоток — и задумался.

Других неженатых членов в клубе не осталось; он был последним, кого дома — в огромном особняке на Гросвенор-сквер — не ждала леди.

Он мысленно вернулся к свадьбе Джарвиса, к встрече с друзьями, вспомнил их слова и совет, который они в шутку дали ему, и улыбнулся этим воспоминаниям. Но затем у него в голове прозвучали последние слова Чарлза, и улыбка Кристиана исчезла.

Чарлз и все остальные неправильно истолковали его предыдущее высказывание. Он вовсе не говорил, что для него влюбиться — непростое дело, он говорил, что ему не суждено так просто найти достойную жену. И для этого существовала одна очень простая причина.

Он мог доказать, что в этом Чарлз не прав. Для Кристиана влюбиться оказалось самым простым делом, самым легким и естественным на свете — насколько он мог помнить. Но трудность состояла в том, что леди, на которой он мечтал жениться, была уже замужем.

Закрыв глаза, Кристиан откинул голову на спинку кресла. Воспоминания чередой проносились перед его мысленным взором — все то, что случилось, все то, что он не в силах был изменить.

Издалека до него донесся звон колокольчика на входной двери; краем сознания Кристиан следил за шагами Гасторпа, который шел к двери, чтобы ответить на звонок… но затем прошлое затянуло его обратно, заключило в нежные объятия и окутало ароматом жасмина.

В настоящее его вернули стук в дверь и последовавшее за ним появление Гасторпа, и Кристиан открыл глаза.

Мажордом плотно закрыл дверь, а потом повернулся лицом к Кристиану.

— Прибыла леди, милорд, и хочет вас видеть. Она не назвала своего имени, но дала эту записку.

Сделав Гасторпу знак подойти, Кристиан лениво размышлял, у кого из светского общества могло возникнуть желание поговорить с ним и какой леди пришло в голову разыскивать его здесь.