БОЛЬШАЯ СТИРКА

Сны Ольги Павловны

— Мамочка, ну поехали со мной в Изборск, пожалуйста! Как я тебя тут одну оставлю в таком состоянии? Я бы сама с тобой осталась, но у меня же школа, сама понимаешь! — Лидия Николаевна работала директором школы и после похорон отца должна была вернуться к себе в Изборск, а мать никак не соглашалась ехать с нею.

— Не могу, доченька, никак не могу, и не проси! — говорила Ольга Павловна. — Как я папу одного сразу оставлю, могилку его брошу? И дел у меня дома полно: надо все убрать, перестирать…

Квартира родителей и впрямь за время долгой болезни отца была запущена: окна не вымыты с прошлого года, хотя уже был конец мая, шторы тоже давно не стирались, пыли кругом полно. — Да брось ты все, мама! Поедешь со мной поживешь на свежем воздухе, отвлечешься немного от горя… А потом у меня будет отпуск, и мы вместе вернемся и сделаем и уборку, и даже ремонт.

— Нет-нет, не уговаривай, Лидуся, не поеду! У меня одной стирки сколько…

— Ну так давай все соберем и в прачечную сдадим!

— Нет, папины вещи я должна сама все перестирать.

— Ну а это еще зачем? Папа никогда ничего не имел против прачечной, он даже сам иногда туда белье носил и приносил обратно.

Лидия Николаевна улыбнулась, вспомнив, как ее отец, бравый капитан первого ранга, помогал «своим девочкам» по хозяйству, когда бывал не в море: сам ходил на рынок за картошкой, делал разный мелкий ремонт в квартире и разбирался с прачечной. Он только требовал, чтобы грязное белье было сосчитано и переписано дома и аккуратно сложено в чемодан: он не то что с узлом каким-нибудь, но и с дорожной сумкой стеснялся ходить по улицам, будучи в морской форме. А без формы он и не ходил никогда, разве что летом в отпуске, на юге.

— Папины вещи надо отдать бедным, — сказала Лидия Николаевна матери. — Нельзя их хранить, это не по-православному.

— Папа твой не такой уж и православный был, Лидуся. Скорее, как я: Бог у нас в душе, а не в храме. Это ты у нас неизвестно в кого такая церковница уродилась, а папа и в церковь никогда не ходил.

— Ходил! И меня водил в детстве в Никольский собор, мы с ним свечки ставили.

— Ах, ну это у них, у моряков, такая традиция была — перед выходом в рейс пойти в Никольский собор и поставить свечку Николаю Угоднику. Собор-то так и называется — Морской.

— Значит, все они были верующими, хот и не церковными, вот святитель Николай за них и молится.

— Очень помогли молитвы твоего Никола Угодника моему Николаю! Сколько же о страдал, бедный, перед смертью!

— А священника ты так к нему и не позвала, не соборовала его, как я просила?

— Нет, доча, не стала я звать священника, не решилась, путать папу не захотела.

— Что значит «пугать»? Как это можно человека священником испугать?

— Он увидел бы священника и сразу догадался, что умирает. Да еще соборование это которое, говорят, никому не помогает…

— Ты думаешь, мама, умирающие не догадываются, что умирают? Это мы вокруг них заговор молчания устраиваем, головы морочим вместо того, чтобы помочь к смерти приготовиться. И как это «соборование не помогает»? Откуда статистика — «из лесу, вестимо»? Ох, мамочка, мамочка… Соборование если даже не исцеляет человека, то очищает его душу, облегчает ему переход в другую жизнь. Между прочим, многие врачи говорят, что после соборования даже у тяжелых раковых больных часто прекращаются мучительные боли.

— Ну что уж теперь говорить…

— Да, это верно.