Стоящий рядом с комендантом начфизподготовки 17-го КПО лейтенант Сергеев кивнул, соглашаясь.

— Ты со своими спортсменами все закончил? — опустив бинокль, комендант обернулся к Сергееву. — Знаешь, не распускай их на сегодня… займи их чем-нибудь!

— Так ведь сегодня банный день! — ответил лейтенант.

— Ничего, в баню твои орлы завтра сходят! А мне дополнительные пятьдесят человек не помешают, — доверительно положив руку на плечо Сергеева, говорит комендант. — Ведь лучшие стрелки со всего Белорусского погранокруга собрались! И знаешь что, в случае чего, давай их всех к старому деревянному мосту…

— Это тот, что к крепости ведет? — уточняет Сергеев.

— Ага, он самый! — кивает Черный. — А кто у нас победитель по разряду ручных пулеметов?

— Старший сержант Минин! — отвечает Сергеев.

— А его на вал — там круговой обстрел…

21 июня 1941 года. 09 часов 07 минут.

Цитадель. Столовая 455-го стрелкового полка

За длинными столами завтракают красноармейцы, слышна таджикская и туркменская речь — почти у половины азиатские лица. На столах — горки хлеба, нарезанная колбаса в мисках. Вдоль прохода неторопливо прохаживается кряжистый мужчина с роскошными усами. Это ротный старшина Шубенко. К нему подскакивает красноармеец-старослужащий.

— Красноармеец 7-й роты Огородников! Разрешите обратиться? — старшина кивает. — Товарищ старшина! А молодые картошку не едят, она, говорят, с салом! Не халяльная!

— Красноармеец Огородников! Приказываю вам провести среди личного состава партполитработу! — отвечает старшина.

— Есть провести партполитработу среди личного состава! — молодцевато вытягивается Огородников. Шубенко неспешно следует дальше, незаметно улыбаясь в пышные усы, когда слышит сзади:

— Эй, бабай, ну-ка, давай наворачивай! Жри, кому сказано! Во, видал у меня? Поговори мне еще! Устав Внутренней службы теперь твой шариат!

21 июня 1941 года. 09 часов 08 минут.

Вокзал города Брест. 60-й железнодорожный полк НКВД

Лязгая сцепкой, на станцию прибыл грузовой состав с Запада. В составе несколько металлических высоких полувагонов стандартной высоты 7,72 метра, нагруженных доверху сверкающим на утреннем солнце крапинками слюды углем.

Из привокзального туалета выходит, поправляя на ходу портупею, младший политрук Черкалин. Он прибыл на окружные спортивные соревнования, которые должны начаться в воскресенье. Проходя мимо вагона с углем, Черкалин вспрыгивает на тормозную платформу и подтягивается, заглядывая в вагон. Молодой еще, силу девать некуда…

Мимо, скрипя начищенными сапогами по гравию, проходит пограничный наряд.

— Забыли что-нибудь, товарищ политрук? — вежливо отдав честь и внимательно, быстро осмотрев Черкалина с ног до головы, спрашивает старший наряда сержант Турсунбаев.

— Просто интересно… — Черкалин спрыгивает, смущенно отряхивает ладони, — чего это немцы нам наш же донецкий уголек поставлять стали?

— Почему наш же? — Сержант непонимающе морщит лоб под зеленой фуражкой.

— Да как же не наш? Именно наш, донецкий, настоящий антрацит! — Черкалин отвечает уверенно.[1]

Пограничник с сомнением качает головой.

— А и, правда, зачем? Ну-ка, Петренко, давай наверх. Проверь, что там за уголек!

Один из рядовых пограничников мигом заправляет под подбородок ремень фуражки, забирается на вагон и, достав из-за голенища сапога шомпол, начинает раскапывать уголь сверху.