— Давайте сюда.

Волк прошел к столу, положил перед Остромиром уже вскрытый пакет, застыл в выжидательной позе. Кудесник движением руки услал его прочь, вытащил из пакета несколько листов бумаги. Внимательно ознакомился, хрюкнул и передал один лист Свету.

Свет взял бумагу в руки.

Судя по всему, это был рисунок, сделанный художником стражи. Стремительные уверенные штрихи справно прорисовывали искаженное смертным ужасом девичье лицо. Художник был мастером: с первого же взгляда становилось понятно, что перед вами лицо неживого человека. Паче того, со второго взгляда становилось понятно, что перед вами лицо человека, убитого другим человеком.

Свет содрогнулся: до него вдруг по-настоящему дошло, что когда Криста обучала его любодейству на Торговой набережной, в гостевом доме на Шимской уже лежал ее остывающий труп. А в том, что на рисунке изображена именно Вера-Криста, не было ни малейших сомнений. Даже будучи мертвыми, эти глаза оставались ее глазами. По-видимому, в работе справных художников тоже присутствует какое-то волшебство…

— Это она? — спросил Кудесник.

Да, хотел сказать Свет, но горло сдавило, как бывает при внезапно нахлынувшей злобе, и он нашел в себе силы лишь кивнуть.

— Рисунок сделан Святославом Боровиком, — заметил Кудесник, отбирая у Света бумагу.

Свет снова кивнул — теперь он узнал манеру художника. Боровик был известным в стране портретистом, рисовал членов великокняжеской семьи и даже самого Святослава XI Рюриковича, своего тезку. Однако Свету и в голову не приходило, что столь даровитый мастер иногда работает на государственную стражу. Чего ради?..

— Ему нравится рисовать убитых, — сказал Кудесник. — Он считает, у них удивительно выразительные лица. А стражники, вестимо, с удовольствием пользуются услугами Боровика. И ему интерес, и сыску польза… Ну ладно! — Кудесник аккуратно сложил листы в пакет. — Сыск будет идти своим чередом.

— А кто занимается убийством паломницы?

— Волшебник-сыскник Буривой Смирный. — Остромир произнес имя таким тоном, что Свет сразу понял: начальство решило не посвящать в проблемы, возникшие вокруг чародея Смороды, лишних людей. Это было добрым знаком. Тем паче что глава Колдовской Дружины нашел время лично поинтересоваться обстоятельствами свершившегося убийства. Впрочем, чему удивляться? Личность убитой подобного внимания стоила…

— Ну ладно, — повторил Кудесник, пряча пакет в ящик стола. — Говорите, паломница все же была колдуньей?.. Жаль!

Было ясно, что он действительно сожалеет о смерти перспективной девицы, но, с другой стороны, оная же смерть и вычеркнула ее из поля дальнейших интересов государственного лица. У Кудесника есть и другие заботы.

— Представьте мне подробный рапорт о своей работе с паломницей, — продолжал Остромир. — Копию отправите министру Путяте Утреннику… А теперь перейдем к событиям позавчерашнего дня. — Он открыл одну из лежащих на столе папок. — Отчет министерства безопасности по этому делу у меня имеется. Однако волшебник-сыскник Смирный, судя по всему, оказался слишком потрясен случившимся и вряд ли был способен по прошествии столь короткого времени описать события точно и беспристрастно. Поэтому в дополнение к его отчету я бы хотел послушать и вас.

По сердцу Света резануло беспокойство. Видимо, Кудесник решил сравнить рассказ Смирного с рассказом Смороды. Кажется, зря он, Свет, с головой уйдя в личные проблемы, не связался вчера с сыскником. Но времени на раздумья не оставалось. Ясно, правда, одно — Смирный вряд ли сумел придумать объяснения, которые потрясли бы его более, чем само случившееся.

Поэтому Свет снова сделал честные глаза и поведал Кудеснику обо всех событиях позавчерашнего дня, связанных с опекуном Буней Лаптем и паломницей, в особенности напирая на чудесные способности Веры — ведь оные способности вполне оправдывали его промах в глазах Кудесника.