— Прямо над пивным залом две башни, мистер Рентелл.

— Я полностью отдаю себе в этом отчет. Так каким же будет ваш ответ?

Они молча смотрели друг на друга, наконец Бордмен едва заметно кивнул. Рентелл понял, что Бордмен серьезно отнесся к его предложению. Он явно собирался использовать Рентелла в своей борьбе с Советом, рассчитывая в случае успеха на определенную выгоду. Рентелл изложил в общих чертах предварительную программу. Они договорились о дате проведения праздника — через месяц — и решили встретиться снова в начале следующей недели.

Через два дня, как Рентелл и ожидал, появились первые эмиссары Совета. Однажды он сидел, как обычно, на террасе кафе, в окружении молчаливых сторожевых башен, и тут заметил торопящегося куда‑то Хэнсона.

— Присоединяйся, — пригласил его Рентелл и пододвинул ему стул. — Какие новости?

— Кому, как не тебе, знать их, Чарлз, — Хэнсон сдержанно улыбнулся Рентеллу, словно делая замечание любимому ученику, потом оглядел пустую террасу в поисках официантки. — Здесь из рук вон плохое обслуживание. Скажи мне, Чарлз, что это за разговоры идут о тебе и Викторе Бордмене — я просто собственным ушам не поверил.

Рентелл откинулся в кресле:

— Я ничего не слышал, расскажи.

— Мы… то есть я… я подумал, что, наверное, Бордмен воспользовался какой‑нибудь твоей совершенно невинной фразой, оброненной случайно. Эта затея с праздником в саду, который вы вроде организуете вместе, по‑моему, абсолютно фантастична.

— Разве?

— Но, Чарлз… — Хэнсон наклонился вперед, вглядываясь в лицо Рентелла и пытаясь понять, что скрывается за его спокойствием. — Разумеется, ты затеял это не всерьез?

— Отчего же? Не вижу причины, почему бы и нет. Просто мне захотелось организовать праздник в саду — праздник на открытом воздухе, точнее говоря.

— Дело не в названии, — резко ответил Хэнсон. — Не говоря уже о прочих причинах… — он глазами показал на небо, — факт остается фактом: ты — служащий Совета.

Сунув руки в карманы брюк, Рентелл покачивался на стуле.

— Ну и что, это еще не дает Совету права вмешиваться в мою личную жизнь. Кажется, они подзабыли, что и условия моего контракта исключают любое подобное вмешательство. Так что если Совету не нравятся какие‑то мои действия, то он в силах применить единственную санкцию — увольнение.

— Они так и поступят, Чарлз, не считай себя незаменимым.

Рентелл спокойно ответил:

— Что ж, пусть увольняют — если только смогут найти мне замену, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. До сих пор они, как видно, считали возможным поступаться своими моральными принципами и меня не трогали.

— Чарлз, сейчас совсем иная ситуация. До недавнего времени всем было наплевать на твою личную жизнь, но подобный праздник — дело общественное, а потому находится в компетенции Совета.

Рентелл зевнул:

— Разговоры о Совете меня утомили. Праздник — частная инициатива, вход только по именным приглашениям. У Совета нет права требовать, чтобы с ним консультировались в таких вопросах. На случай возможного нарушения общественного порядка будет приглашен начальник полиции. Так из‑за чего шум? Я просто хочу немного развлечь людей.

Хэнсон покачал головой:

— Чарлз, не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. По словам Бордмена, праздник будет проводиться на открытом воздухе — прямо под двумя сторожевыми башнями. Ты что, не понимаешь, какие последствия это может иметь?

— Разумеется, понимаю, — произнес Рентелл отчетливо. — Абсолютно никаких.