Затянув пояс халата, я прислонился к столбику террасы и тихо наблюдал, простив ей на миг и бесконечные ленты, и шофера с дурными манерами. Время от времени она исчезала в зеленоватой тени дюны, потом снова появлялась, слегка откинув голову, продолжая идти от бульвара к песчаным холмам, окружавшим пересохшее озеро.

Она была в сотне метров от образованной наносами длинной извилистой сводчатой галереи, когда странная прямизна ее пути и размеренность шага навели меня на мысль, что она движется во сне.

Я чуть помедлил, глядя на песчаных скатов, кружащих над ее головой, затем перепрыгнул через перила террасы и помчался через дюны.

Острые камешки впивались в босые ноги, но я успел догнать ее, когда она уже готова была ступить на кромку песчаного гребня. Замедлив шаг, я пошел рядом и коснулся ее локтя.

В метре над головой шипели и кружились скаты. Странное свечение, которое я до этого принял за отблеск луны, исходило, по всей видимости, от ее белого одеяния.

Я ошибся, моя соседка не была сомнамбулой. То не был сон: она шла погруженная в глубокую задумчивость. Черные глаза невидяще смотрели вперед, белое лицо с тонкими чертами оставалось неподвижным и лишенным выражения, подобно мраморной маске. Взглянув как бы сквозь меня, она сделала отстраняющий жест. Потом внезапно остановилась, посмотрела под ноги и мгновенно очнулась от грез. Взор ее прояснился, и она увидела, что стоит на самом краю обрыва. Невольно она отшатнулась, причем испуг усилил свечение, исходившее от ее платья.

Летавшие над головой скаты взмыли вверх и стали описывать более широкие круги.

— Я не хотел вас испугать, — сказал я. — Но вы подошли слишком близко к обрыву.

Она снова отшатнулась, изумленно подняв тонкие черные брови.

— Что? — сказала она неуверенно. — Кто вы? — И вполголоса, как бы прощаясь со своими грезами, добавила: — О Парис, на мне останови свой выбор, не на Минерве… — Она замолчала и гневно посмотрела на меня. Ее пунцовые губы вздрагивали. Она зашагала прочь, унося с собой пятно янтарного света. Над нею едва различимыми тенями раскачивались песчаные скаты.

Я подождал, пока она дошла до своей виллы, и повернул к дому. Опустив глаза, я заметил в одном из ее следов, отпечатавшихся на песке, что-то блестящее. Нагнувшись, я поднял прекрасно ограненный алмаз весом не менее карата и тут же увидел еще один. Торопливо собрав с полдюжины камней, я хотел было окликнуть ее, но почувствовал в руке что-то влажное.

Я разжал пальцы. На ладони, где только что сверкали алмазы, стояла лужица ледяной росы.

На следующий день я узнал наконец, кто моя соседка.

После завтрака я сидел в гостиной и увидел в окно, что к дому сворачивает «кадиллак». Шофер вылез из машины и, припадая на одну ногу, заковылял к двери. Рукой в черной перчатке он сжимал розовый конверт. Я заставил его подождать несколько минут, потом вышел и тут же на крыльце распечатал послание. Шофер вернулся в машину и сидел там, не выключая мотора. Вот что я прочел:

«Глубоко сожалею, что была столь резка с Вами прошлой ночью. Вы вторглись в мои мечты, напугали меня. Я хотела бы искупить свою вину и приглашаю Вас на коктейль. Мой шофер заедет за Вами в полдень.

Я взглянул на часы. Было без пяти двенадцать. Очевидно, предполагалось, что пяти минут на сборы мне достаточно.

Шофер внимательно изучал рулевое колесо, проявляя полное равнодушие к моим чувствам. Оставив дверь открытой, я вошел в дом и надел белый пиджак. В последнюю секунду сунул в карман корректуру «Девятого вала».

Едва я сел, лимузин тронулся и стремительно набрал скорость.