– Все у тебя не как у людей, – вздохнул Светлов, проигнорировав это признание, которое не было для него новостью.

– Наоборот, – сказал Юрий. – Если хочешь, давай начистоту. Тебе нужно, чтобы я подробно рассказал тебе, как это вышло с Мироном, так? Не спорю, история была занимательная, да только после Мирона остались жена и ребенок. Каково им будет прочесть то, что ты накатаешь, этот твой вонючий эксклюзив? Даже если ты не станешь называть имен, все равно любой, кто знал Мирона, догадается, о ком речь. По-твоему, так и должен поступать нормальный человек?

На скулах Светлова разгорелись неровные красные пятна, но он сдержался, не вспылил.

– Ты меня еще поучи, как вести себя за столом, – глядя в скатерть, негромко произнес он. – Или на какой сигнал светофора улицу переходить… Мирона ведь можно и не трогать. Та история с бойцовским клубом Адреналина сама по себе интересна.

Юрий бросил на него быстрый взгляд.

– Однако, – сказал он, – копать ты навострился!

Бойцовский клуб, говоришь? Ну, так за чем же дело стало? Их рекламу я собственными глазами видел в твоей газете. Сходи, полюбопытствуй. Про этих клоунов ты можешь писать что угодно, они совершенно безопасны. Самое страшное, что тебе может грозить, это иск о защите чести и достоинства. Но, я думаю, они не станут выносить сор из избы. А по соплям им давно пора вмазать.

– Этим убогим? – с презрением переспросил Светлов. – Сам мараться не хочешь, а меня заставляешь? Ты же знаешь, что это совсем не то. И почему не то – тоже знаешь. Но не хочешь говорить.

– Вот это верно, – сказал Юрий, – не хочу. И не буду. А чтоб ты успокоился, скажу тебе так: это, Димочка, не скромность, а обыкновенный инстинкт самосохранения, понял? Даже если ты не станешь называть имен, их из тебя вытянут угрюмые дяди в штатском.

Вернулась официантка, и ему пришлось замолчать.

Да он, собственно, уже сказал все, что считал нужным теперь оставалось только дождаться ответной реплики Светлова, пообедать, расплатиться и уйти. "И приходить не следовало, – подумал он, выкладывая на скатерть сигареты и зажигалку и рассеянно закуривая. – Знал ведь, зачем понадобился Светлову, так какого дьявола притащился? "

– Все так серьезно? – глядя в сторону, спросил Светлов, когда официантка ушла.

Юрий вздохнул.

– Дима, – сказал он, постукивая тлеющим кончиком сигареты по бортику керамической пепельницы, – зачем ты задаешь такие вопросы? Был клуб, в нем происходили убийства, замаскированные под несчастные случаи, а потом это кончилось – и убийства, и клуб, и в особенности его организаторы. А ты спрашиваешь, серьезно ли это.

Кстати, где твой диктофон?

Глядя ему в глаза, Светлов опустил руку в карман пиджака, вынул оттуда плоскую коробочку диктофона и открыл крышку. Кассеты с пленкой внутри не было.

– Всегда со мной, – сказал он. – Но это не означает, что он включен двадцать четыре часа в сутки. Батарейки тоже денег стоят, и я не хочу тратить пленку на твои уклончивые междометия. Знаешь, тебе повезло, что ты имеешь дело со мной, а не кое с кем из моих коллег.

Ты крайне загадочный тип, Юрий Алексеевич, а у журналистов это вызывает вполне определенную реакцию.

Даже на догадках, которые у меня имеются в отношении тебя, можно построить настоящую сенсацию. А ведешь ты себя как дурак. Играть в молчанку – самая проигрышная тактика, когда имеешь дело с идущим по твоему следу журналистом. Молчание только подогревает интерес, тебя начинают преследовать, следить за каждым твоим шагом, отравлять тебе жизнь и публиковать в печати глупейшие домыслы, причем в таких количествах, что судиться с газетой бессмысленно – никаких денег не хватит, чтобы отреагировать на каждую напечатанную про тебя глупость судебным иском.