На рассвете она наконец уснула. Она попросила, чтобы я не тушил ночник у изголовья. Прижалась к подушке левой щекой и, согнув левую руку в локте, обхватила пальцами собственное плечо, словно в самозащите. Я долго смотрел на нее, чтобы запомнить ее лицо. Двадцатилетняя девушка. Среднего роста. Брюнетка. Душится лавандой. Пока еще ее не опознали.

Я погасил ночник. И, взяв в руки ботинки, на цыпочках выскользнул из номера. Тихонько прикрыл за собой дверь и уже в коридоре зашнуровал ботинки.

Я вышел на площадь Трокадеро, когда рассветало. Было самое начало лета. На мгновение меня потянуло пройти по эспланаде дворца Шайо и в последний раз полюбоваться Эйфелевой башней, густой листвой, крышами и внизу - Сеной с ее мостами.

Но нет. Отныне здесь не место Жану Деккеру, тому, чья регистрационная карточка, заполненная в отеле, теперь окажется в полиции. Я должен навеки отринуть этого своего близнеца и как можно скорее исчезнуть из Парижа, где я провел детство, отрочество и первые годы юности. В иные минуты жизни, твердил я себе в утешение, надо сбрасывать старую кожу и уезжать...

Когда я дописывал эти строки, в кабинете Рокруа зазвонил телефон.

- Алло, Жан... Это Гита... Как дела?

- Э-э... все в порядке, Гита.

- У вас какой-то странный голос... Я вас не разбудила?

- Нет-нет, Гита... Совсем наоборот...

- Послезавтра я возвращаюсь в Париж. Надеюсь вас увидеть. В квартире все благополучно?

- Да. Я еще раз хотел поблагодарить вас за гостеприимство.

- Вы шутите, Жан.

- В конце недели я еду в Клостерс к семье.

- Жаль. Вы могли бы подольше остаться в Париже... Но так или иначе послезавтра увидимся.

- Буду рад, Гита. - Я избрал воздуха в легкие. - Скажите, Гита...

- Да?

- Вы снова упрекнете меня, что я копаюсь в прошлом. Но как мне найти следы...

- Следы чего?

- Да нет, ничего, Гита... Понимаете... Все эти дела двадцатилетней давности всколыхнули во мне...

- Это вредно, Жан... - Минутное молчание. - Обнаружили что-нибудь интересное в бумагах де Рокруа?

- Еще бы, Гита, конечно...

- Слушайте, милый Жан. Знаете, что мне часто повторял де Рокруа?

- Что?

- Он говорил мне, что в телефонных справочниках всегда можно найти то, что ищешь. Если умело искать.

Между страницами моей старой записной книжки я нашел клочок бумаги и на нем ее имя и фамилию, записанные ею вместе с адресом в Сен-Море. Ту же фамилию я обнаружил в телефонном справочнике нынешнего года: бульвар Серрюрье, 76, XIX округ, тел. 208-76-68. Другой такой фамилии не было. Рокруа оказался прав. Он хорошо знал жизнь.

Девять часов утра. Пока еще не слишком душно, хотя солнце уже пылает в безоблачном небе. Но знойной дымки нет. Красный кирпич большого дома 76 по бульвару Серрюрье выступает на фоне зелени парка, лужайки которого сбегают по склону до самой окружной дороги.

Поодаль на бульваре открыто кафе, и я вот уже в пятый раз набираю на телефонном диске номер 208-76-68. Никто не отвечает. Я выхожу из кафе. Бульвар безлюден. В той стороне, где уже начинается пригород, посреди пустыря высится здание цвета охры - должно быть, церковь. Я сажусь на скамью там, где сходит на нет покатость бульвара Серрюрье. И вспоминаю, как Майо говорил: "Подниматься будет трудно, зато потом вы увидите... Съезжать вниз - такое наслаждение". Улица Триумфальной арки. Авеню Мак-Магона.

Бульвар Серрюрье. Авеню Дю-Нор - она тоже ведь плавно сбегала вниз. К самому берегу Марны.

И вот на склоне бульвара Серрюрье я вижу силуэт с чемоданом в руке, с чемоданом, окованным жестью, на которой вспыхивают зайчики, слепящие мне глаза. Что это, мираж? Силуэт все приближается. Это она. Я узнаю ее небрежную походку.