День был прекрасным на все вкусы и для любой цели – хоть для пикника, хоть для смерти, хоть для воскрешения. Ласковые лучи солнца, пробивавшиеся сквозь смог, убеждали в том, что бытие прекрасно само по себе. Хасан верил и в это, однако ему требовалось нечто большее. С раннего утра он находился в отличном расположении духа и даже отказался от мысли лично передушить детенышей Резника, обставив все как ритуальное убийство. Если его афера завершится успешно, жить им все равно останется недолго. Хасан мог быть плохим, жестоким, коварным, но мелочным он не был никогда.

На местном жаргоне все входы на территорию Йозефа именовались «засадами». Хасан направился к южной «засаде». Он проехал по пустеющим улицам. Здесь было особенно заметно, как дичает уцелевшая растительность. Последний открытый магазинчик торговал подержанными примусами, керосинками и разным скобяным барахлом, а перед входом в последний открытый канна-бар валялись в пыли собаки. У одной было бельмо на глазу. Из окна напротив высунулся человек с дебильным лицом и заорал: «Внимание! Воздушная тревога! Все в бомбоубежище!»

Хасан ухмыльнулся. Всю свою жизнь, исключая периоды отсидок в тюрьмах, он боролся за идеалы, внушенные ему в юности. То, что он оставлял позади, не заслуживало сожаления или спасения. Прошлое – мусор, отработанный материал. Цепляться за него – все равно что питаться экскрементами. Их надо закапывать поглубже и устремляться на поиски чистой пищи и воды…

Только радикальное обновление давало какую-то надежду. Это даже не хирургическая операция, потому что метастазами поражен весь организм. Хасан верил в то, что единственный способ создать идеальное общество – это некий аналог клонирования, для которого потребуется всего одна живая здоровая клетка. И если Хасан не ошибался, Йозеф был на правильном пути…

Он свернул направо, следуя огромной стрелке, намалеванной на глухой стене полуразрушенного дома под надписью «Царствие небесное». Что остается, когда лишаешься всего или отбрасываешь ненужное? Только юмор. Иначе ты примитивное животное, которым движет инстинкт… или кнут хозяина.

Финишная прямая была короткой и уже совершенно безлюдной. Завалы из битого кирпича загромождали проезжую часть, и Хасану пришлось вылезти из машины. В пятидесяти метрах впереди был виден поднятый шлагбаум с облезшей краской. Поражало обилие птиц. Верхние этажи превратились в птичники под дырявыми крышами. В воздухе звенел непрерывный гомон, незаметно подтачивавший даже самые крепкие нервы.

Возле шлагбаума имелся указатель, который лаконично сообщал: «Новый Ватикан. Население – 1». Хасан пересек границу владений Йозефа и погрузился в «засаду».

* * *

Он появится на этом же месте спустя тридцать два часа – и не с пустыми руками. Внешне он будет по-прежнему неотличим от инспектора Резника. Йозеф воспроизведет его матрицу практически без искажений.

Глава восемнадцатая

Не ходи за помощью!

Никому нет до тебя дела.

Твой разум полностью под контролем.

Фрэнк Заппа

Частный детектив Боб Мирошник сидел в своей машине и наблюдал за домом потенциальной жертвы Дьякона.

В детективных книжонках нередко утверждалось, что ожидание – едва ли не худшая вещь на свете. Во всяком случае, самая нудная. Мирошнику так не казалось. Разве вся жизнь – это не затаенное ожидание закономерного конца? Добавьте сюда все прелести старости. Что же тогда говорить о сиюминутных мелочах? А если ожидание скрашено пачкой хороших сигарет, бутылочкой старого коньяка, тихой музыкой, при этом ничего не болит, а в машине мягко, тепло и уютно – только полный идиот будет жаловаться на такую работу. Раз уж время должно быть убито, то лучше убивать его в комфортных условиях.