Тут к ним повернулся стоящий у стойки бара мелкий торговец и заявил, что он слышал от менестреля — который осмелился переночевать в тех развалинах и едва спасся от призраков, поднявшихся прямо из земли, подобно сияющим столпам смерти, — что Четверым удалось вызвать по крайней мере двух Павших Воинов, которые теперь летают по Дому Безмолвия и убивают всех, кто смеет прикоснуться к ним. Пока они убили двоих из Банды Четырех. Этот успех встревожил такого великого чародея, как Бодемон Сарр, который с помощью магии перенесся в разрушенный дом и там вызволил Эмбру Серебряное Древо из тела чудовища, после чего совокупился с ней, и она уже сейчас носит в своем чреве младенца. И этот младенец будет в состоянии творить такие заклинания, каких не видывали в Дарсаре, и будет превращаться в чудовище, когда пожелает, или становиться по ночам то мужчиной, то женщиной, и как только он выйдет из чрева матери, он захватит трон Аглирты. Или он проест себе дорогу наружу и воспользуется заложенным от рождения искусством волшебства для того, чтобы послать Павших Воинов убить всех — и магов, и баронов, и Пробужденного короля.

— Боги, — прошептал Ролин, давясь от смеха, — история становится все интереснее!

— Вот так, парень, — проворчал сидевший рядом Хоукрил, — и создаются баллады и сказки.

Как только они сделали первые шаги по направлению к заросшему бурьяном родовому поместью Серебряное Древо, в воздухе перед ними возникло мерцание. Хоукрил зарычал и широко раскинул руки, сбив с ног Ролина и отбросив в сторону Сараспера.

Мерцание превратилось в поток света, который выбросил к ним пошатывающегося человека, облаченного в свободно болтающиеся, звенящие доспехи, слишком большие для него. Он сделал два неуверенных шага и рухнул, при этом металлические пластины покатились от него во все стороны в грязь.

— Краер! — взревел латник, бросился вперед и поднял кашляющего квартирмейстера на ноги. — Ты жив!

Его старый друг оглядел свое тело, разукрашенное свежими царапинами от доспехов, которые теперь полностью свалились с него вместе с мягкой подкладкой, и устало ответил:

— Наверное, да. Я убивал баронов и магов, и теперь меня мучит страшная жажда. Нет ли у кого-нибудь…

— Вот, сэр. — Ролин с готовностью протянул ему флягу, куда слил остатки слишком крепкого вина, которое не смог допить в последней таверне.

Краер прищурился и пристально посмотрел на него.

— А кто ты такой? — спросил он между глотками несколько насмешливым тоном.

Парень выпрямился и гордо произнес:

— Ролин Тилбар Дворцовый Плащ, сэр. Сын барда Хелгрима.

Краер приподнял одну бровь.

— Вот как? Ты на вид слишком взрослый, и Эмбра не может быть твоей матерью, хотя, возможно, я неверно сужу о ее возрасте. Возможно, она гораздо…

— Краер, — резко прервала сто волшебница, видя, что лицо Ролина залилось краской, — хватит. Отдай Ролину ту малость, что ты оставил в его фляге, и будь полюбезней. Он спас жизнь мне и Сарасперу, пока ты где-то шлялся, он отважно помогал нам во всем и держал язык за зубами, чему ты так и не научился. Я как раз обдумывала, как вежливо распрощаться с ним до того, как мы попадем в одну из смертоносных ловушек и половина всех бандитов Аглирты свалится на наши головы.

Ролин резко обернулся.

— Нет, госпожа! — запротестовал он. — Вы не можете этого сделать! Только не сейчас! Когда…

— Приключение как раз становится интересным? — насмешливо спросил Краер. — Наступит блистательный момент, когда какой-нибудь меч вывалит твои кишки тебе на колени и ты проведешь долгий вечер в компании с мухами, умирая… Но смерть придет недостаточно быстро, и ты еще не потеряешь способности чувствовать, когда в наступившей темноте тебя найдут волки.