Гавриил Державин. Утро
Огнистый Сириус сверкающие стрелы Метал еще с небес в подлунные пределы, Лежала на холмах вкруг нощь и тишина, Вселенная была безмолвия полна; А только ветров свист, лесов листы шептали, Шум бьющих в камни волн, со скал потоков рев И изредка вдали рычащий лев Молчанье прерывали. Клеант, проснувшийся в пещере, встал И света дожидался. Но говор птиц едва помалу слышен стал, Вкруг по брегам раздался И вскликнул соловей; Тумана, света сеть во небу распростерлась, Сокрылся Сириус за ней, И нощь бегущая чуть зрелась. Мудрец восшел на вышний холм И там, седым склонясь челом, Воссел на мшистый пень под дубом многолетным И вниз из-под ветвей пустил свой взор На море, на леса, на сини цепи гор И зрел с восторгом благолепным От сна на восстающий мир. Какое зрелище! какой прекрасный пир Открылся всей ему природы! Он видел землю вдруг, и небеса, и воды, И блеск планет, Тонущий тихо в юный, рдяный свет. Он зрел, как солнцу путь заря уготовляла, Лиловые ковры с улыбкой расстилала, Врата востока отперла, Крылатых коней запрягла И звезд царя, сего венчанного возницу, Румяною рукой взвела на колесницу; Как, хором утренних часов окружена, Подвигнулась в свой путь она, И восшумела вслед с колес ее волна; Багряны вожжи напряглися По конским блещущим хребтам; Летят, вверх пышут огнь, свет мещут по странам, И мглы под ними улеглися; Туманов реки разлилися, Из коих зыблющих седин, Челом сверкая золотым, Восстали горы из долин, И воскурился сверх их тонкий дым. Он зрел: как света бог с морями лишь сравнялся, То алый луч по них восколебался, Посыпались со скал Рубины, яхонты, кристалл, И бисеры перловы Зажглися на ветвях; Багряны тени, бирюзовы Слилися с златом в облаках, — И всё — сияние покрыло! Он видел! как сие божественно светило На высоту небес взнесло свое чело, И пропастей лице лучами расцвело! Открылося морей огнисто протяженье: Там с холма вниз глядит, навесясь, темный кедр, Там с шумом вержет кит на воздух рек стремленье, Там челн на парусах бежит средь водных недр; Там, выплыв из пучины, Играют, резвятся дельфины, И рыб стада сверкают чешуей, И блещут чуды чрева белизной. А там среди лесов гора переступает, — Подъемлет хобот слон и с древ плоды снимает; Здесь вместе два холма срослись И на верблюде поднялись; Там конь, пустя по ветру гриву, Бежит и мнет волнисту ниву. Здесь кролик под кустом лежит, Глазами красными блестит; Там серны, прядая с холма на холм стрелами, Стоят на крутизнах, висят под облаками; Тут, взоры пламенны вверх устремляя к ним, На лапах жилистых сидит зубастый скимн[1]; Здесь пестрый алчный тигр в лес крадется дебристый И ищет, где залег олень роговетвистый; Там к плещущим ключам в зеленый мягкий лог Стремится в жажде пить единорог; А здесь по воздуху витает Пернатых, насекомых рой, Леса, поля, моря и холмы населяет Чудесной пестротой: Те в злате, те в сребре, те в розах, те в багрянцах, Те в светлых заревах, те в желтых, сизых глянцах Гуляют по цветам вдоль рек и вкруг озер; Над ними в высоте ширяется орел! А там с пологих гор сёл кровы, башен спицы, Лучами отразясь, мелькают на водах; Тут слышен рога зов, там эхо от цевницы, Блеянье, ржанье, рев и топот на лугах; А здесь сквозь птичий хор и шум от водопада Несутся громы в слух с великолепна града И изъявляют зодчих труд; Там поселяне плуг влекут, Здесь сети рыболов кидает, На уде блещет серебро; Там огнь с оружья войск сверкает. — И всё то благо, всё добро!
Клеант, на всё сие взирая, Был вне себя природы от чудес, Верховный ум Творца воображая, Излил потоки сладких слез. «Всё дело рук Твоих!» — вскричал во умиленьи И арфу в восхищеньи Прияв, благоговенья полн, В фригический настроя тон[2], Умолк. — Но лишь с небес, сквозь дуба свод листвяный Проникнув, на него пал свет багряный, Брада сребристая, чело Зардевшися, как солнце, расцвело: Ударил по струнам — и от холма с вершин Как искр струи в дол быстро покатились, Далеко звуки разгласились; Воспел он Богу гимн.
1800
КОММЕНТАРИЙ Я. ГРОТА Это стихотворение составляет, собственно, введение в Гимн Богу. Поэт изображением великолепного утра хочет показать нам, как созерцание природы пробудило вдохновение Клеанта и внушило ему знаменитый его гимн Зевсу. Ученый Грек Клеант (Cleanthes), уроженец мизийского города Асса, живший лет за 260 до Р. Х., был долго слушателем Зенона и потом преемником его в афинской стое. Скудость природных дарований вознаграждал он упорным прилежанием, так что «лампада Клеанта» вошла в поговорку: он днем учился философии, а ночью работал для своего пропитания. Если верить преданию, он 80-и или 90-а лет от роду уморил себя голодом.
«Утро и Гимн Клеантов» изданы вместе отдельной брошюрой в Петербурге в 1802 году[3]. Первое вскоре появилось еще в Вестнике Европы за август того же года (ч. IV, № 16, стр. 514) с подписью Державин и с следующим примечанием к заглавию Утро: «Оно напечатано в Петербурге вместе с Гимном Клеанта. Для удовольствия читателей Вестника, живущих в Москве и в провинциях, помещаю здесь эту в самом деле живописную картину[4] утра». В изд. 1808 г. см. ч. II, LIV. |
