— Спокойно, милашки! Спокойно! — испугался поселенец, завидев, что у каждой из них есть крепкие рога.

— Спокойно, — подошел он к крайней рыжухе, которая, как ем показалось, смотрела на него дружелюбнее других. — Как зову тебя? А! Ромашка! — прочел он кличку на табличке, висевшей н головой коровы.

— Ромашка, Ромашка, — гладил он рыжуху, сдерживая брезгливость и заставляя себя не морщиться.

Корова задрала хвост и не успел Владимир отскочить, как брюки и ботинки его насквозь мочой пропитались.

— Курва облезлая! — ругнулся поселенец и только шаг сделал — попал ногой в сточную канаву. По щиколотку в навоз влез.

Где-то рядом бабий голос смехом зашелся.

— Ты что? Навоз от дорожки не отличил?

— Эй! Бабы! Спасай! Тут мужик в говне тонет! — крикнули рядом.

— В чьем? — послышалось неподалеку.

И не успел поселенец глазом моргнуть, как около него доярки собрались. Толстая, старая баба сочувственно головой качала:

— Угораздило эдак! До шеи весь перепачкался.

— Говно к говну липнет, — рассмеялась вторая, конопатая, пухлая бабенка.

— Ох! Скорей иди отмойся, — потащила Владимира к бочке с водой рыжеволосая, громадная доярка. И, вытряхнув поселенца из телогрейки, быстро очистила ее. Поворачивая его самого во все стороны, счищала с брюк налипший навоз.

— Ты не робей. Не гляди, что языкатые. С коровами о чем говорить? А друг с дружкой — никто не уступит. Вот и тебе досталось. А ты чей будешь? Что к нам занесло? Кто ты? — засыпала она вопросами поселенца.

— Скотником к вам пришел. Работать буду.

— Вот и хорошо. Помощник, значит. А звать тебя как?

— Владимир.

— С семьей?

— Один я.

— А кто ж тебя послал к нам?

— Заведующий Емельяныч.

— Где живешь?

— Сам не знаю. Что дадут.

— Эй! Бабы! Это же скотник, новенький! Идите знакомиться! — крикнула баба.

— Пусть подождет. Управимся вот тут!

— Успеем!

— Невелик начальник — прыщ на заднице.

— А чего знакомиться?

— Ладно, ну их! Возьми-ка лопату. Почисти стойла. — Помоги сено разнести. Так-то оно лучше будет. А управимся с дойкой — познакомимся, — сказала баба и ушла на другой конец фермы.

— Дикарки какие-то! Впервые в глаза человека видят и тут же осмеять норовят. Эх, деревня-лаптежница, — досадливо крутит головой поселенец.

Лопата выскальзывает из рук. Три стойла почистил, а устал. Владимир взялся чистить стойла напротив. В темноте не увидел доярку, сидевшую у коровы. Задел лопатой скамейку, на какой сидела баба. Та упала с грохотом. Выронила подойник. Корова шарахнулась в сторону.

— Прислали недоделка! Своих таких полно! Так и этот! Слепая задница!

— Чего орешь? Дура! — не стерпел поселенец.

— Кто дура?

— Ты! Кто ж еще?

— Ладно. Посмотрим, — поджала доярка губы и… запомнила.

Когда поселенец заканчивал чистить стойла, зашел Емельяныч.

— О! Уже работаешь? Молодец!

— Кого ты прислал, Емельяныч? — подошла к нему доярка.

— Скотника прислал.

— Он же пьяный. Меня обозвал. Вон бабы слышали. Убирай его от нас!

— Не слушай ты ее, малахольную, Емельяныч! Она сама его тут облаяла. Ну задел ее человек нечаянно.