— Не исключено, что Мод просто заболела.

— Мод не может заболеть, — категорически возражает Сеймур.

— Или разбилась в автомобиле.

— Оставьте, Майкл. Легче месяц сбить с его орбиты, чем Мод — с шоссе. Тем более что Мод знает: она не имеет права попадать в аварию в такой момент.

— Учитывая вашу болезненную подозрительность, такое доверие к Мод мне кажется просто странным.

— Я знаю, с кем имею дело.

— А если ее задержали военные?

— Даже если они и сделают это под каким-то предлогом, все равно ничего не добьются. На Мод нитка оборвется, Майкл.

— Вам это лучше знать.

— Знаю. Ибо если нитка не оборвется на Мод, она дойдет до меня. А если дойдет до меня, то может дотянуться и до высокого начальства. Такого никакое начальство не допустит. Нитка всегда обрывается хоть за один виток до высокого начальства.

— Но в этом случае Мод сгорит.

— Грубо говоря, да. Ведь ей за то и платят, чтоб она играла роль электрического предохранителя.

— Точно так же, как и я. С той лишь разницей, что мне никто не платит.

— Ну, ваш случай особый, — признает Сеймур, и снова звенит стакан. — Вы даже не представляете себе, как облегчили бы мое положение, если бы вдруг исчезли где-то в неизвестном направлении.

Кажется, он говорит это искренне, и я молчу. Ночной ветер усилился. Постукивают ставни, нарушая тишину, которая наступила в темной комнате.

— Вы вынуждаете меня чувствовать себя виноватым в том, что вы до сих пор не учинили надо мной расправы, — замечаю я, ибо пауза слишком затянулась.

— Я уже думал и об этом. Но, наверное, и вы хорошо знаете: намного труднее спрятать труп, чем живого человека. Живой человек может незаметно пройти мимо полицейского, а на труп он почему-то обязательно обратит внимание. Чей это труп, почему он очутился именно тут, а не в другом месте, кто его оставил… И потом, этот противный запах… Нет, Майкл, вы все же мне друг! И я не хочу видеть вас трупом.

Как-то проходит и эта ночь.

Ночью хоть и с перерывами, но спишь, тебе что-то снится, преимущественно кошмары. А днем намного хуже. Кажется, ты проснулся невесть когда, а на улице все еще утро, мы сидим в кухне после того, как уже давно выпили горький невкусный кофе, последний кофе на этой проклятой вилле.

За свою жизнь я испытал достаточно всяких неприятностей, но я никогда не думал, что так трудно вытерпеть трое голодных суток. Лишь теперь начинаю понимать, что голод такое великое зло. Лишь теперь, когда время словно остановилось, когда даже Сеймур замолчал, а я собираюсь с силами, чтоб снова переместиться на диван и неподвижно замереть там.

— Просыпайтесь, Майкл, — слышу хрипловатый голос.

Голос доносится издали, потому что как раз в этот миг я потонул в бездонной глубине, из которой я не хочу выныривать на поверхность для пустой болтовни.

— Просыпайтесь, Майкл, быстрей! — снова раздается голос.

— А? Что случилось? — бормочу я, стараясь стряхнуть с себя сон.

— Тот тип… Наверное, он ищет вас… Его сюда нельзя впускать, — объясняет американец, трогая меня за плечо.

Сделав усилие, поднимаюсь и припадаю к щели в ставне.

На поляне перед виллой остановился черный «опель» — странно, как я не услыхал! — а в «опеле», если мне не изменяет зрение, сидит так называемый шеф Мод — мистер Фрэнк или Франк.

Когда я выхожу наружу, он делает мне энергичный знак подойти.

— Здравствуйте, Каре… Возьмите сумку на заднем сиденье… Это вам передала Мод.