– Да я вам и так скажу. Алина Вальман. Алина Александровна, если хотите.

– И все-таки, можно ваш паспорт?

– Да помилуйте! Вы что, собрались меня допрашивать по всем правилам?

– Я вовсе не собираюсь вас допрашивать. Допрашивать вас будут в прокуратуре.

– А вы не из прокуратуры?

– Я из милиции.

– Тогда представьтесь, пожалуйста.

Совсем мозги отшибло! Он должен был сделать это в первую очередь! Представиться и показать свое удостоверение!

– Старший оперуполномоченный Котяев. Андрей Митрофанович. Я сейчас покажу вам удостоверение, – он неловко полез в карман, наткнулся на пачку сигарет и отдернул руку, будто обжегся.

– Я не хочу удостоверение, – надула она алые губки. – Давайте так: я не показываю вам свой паспорт, и вы можете не показывать мне свое удостоверение. Идет?

– Нет, не идет.

– Почему? – взмах огромных ресниц.

– Потому что так не положено.

– Ну перестаньте. Капризничать – привилегия женщины.

– Я не капризничаю. Я просто делаю свою работу.

– Вот и делайте. Задавайте мне свои вопросы. Я умираю от любопытства: что же там случилось? Неужели кого-нибудь убили?

– А если и так? Вам не страшно?

– Нет, – улыбнулась она и... нежно посмотрела на мужеподобную привратницу. Та улыбнулась в ответ.

Он оторопел.

– Гена, нам не страшно? – напевно просила у привратницы (или кто она там?) хозяйка дома.

Вот оно что! Гена – это и есть мужеподобная особа! И все-таки: мужчина это или женщина? Существо молча пожало плечами, подошло к столу и налило полную рюмку водки. Ту самую рюмку, из которой пила Алина Вальман. Та спокойно на это смотрела и улыбалась.

– Я могу на нее положиться, – понизив голос, доверительно сказала ему Алина. – Гена надежно меня охраняет вот уже несколько лет.

И все-таки, женщина!

Гена точным, мужским жестом опрокинула рюмку водки. Закусывать не стала. Вообще, странно она себя вела. Не как прислуга, но и не как хозяйка. И даже не как подруга хозяйки. Принесла поднос с кухни, садиться не садилась, но водку налила без разрешения, выпила одна. Охрана, значит.

– Итак? – Алина Вальман смотрела на него с улыбкой. – Что же у нас случилось?

Он сдался. Да на кой ее паспорт? Достаточно просто посмотреть на Алину Вальман, и воображение мигом дорисует остальное. Не надо опускать ее с небес на землю. Ну не надо. Пара вопросов, и он отсюда уходит. Ответы известны заранее. Хотя... Эта женщина непредсказуема. Ее лицо меняется каждую минуту. Нет, каждую секунду. Есть такие лица, вся красота которых не в правильных чертах, а в постоянном движении, в мимике, в игре тени и света, которая делает его то дурным, то невообразимо прекрасным. На это хочется смотреть, не отрываясь. Он и смотрел. Кажется, она это знала, и, как и голосом, владела своим лицом в совершенстве. Все остальное довершала косметика, со вкусом подобранные украшения и одежда известных торговых марок, которую она выбирала для себя безошибочно, только то, что идет. Кажется, она была невысокого роста, но в обуви на высоком каблуке, даже у себя дома; ноги скрывали легкие светлые брюки, талию – полупрозрачное одеяние свободного покроя.

– Недалеко от вашего дома найден труп. Вот этот парень... – он полез в карман, достал фотографию, – говорят, заходил сюда.

Он положил на стол фотографию, чтобы не передавать ее из рук в руки. Более тесного контакта с Алиной Вальман не хотелось. То есть, его подсознание (согласно Эдику Мотало) страстно этого жаждало, но инстинкт самосохранения был начеку. Внутренний голос советовал Андрюхе Котяеву держаться от этой женщины подальше.