– И это все? – Удивилась я. – Нельзя же покушаться на человека из за таких мелочей. Может, еще что то было?

– Ну коллекцию его я отказалась финансировать в Токио. Велела еще поработать над моделями. Ну, честно, Лиз, с такими костюмами только дом моделей позорить можно. Я понимаю, конечно, авангард и все такое прочее, но нужно же отличать авангард от базара и кича откровенного.

– Да не оправдывайся ты, Дин. Деньги твои, и ты сама в праве решать, за что стоит платить, а за что нет.

– Вот и я ему так сказала… Он чего то там скандалить начал снова, как баба… Так я чтобы немного его в чувства привести и вернуть в реальность, пригрозила, если он не прекратит себя так вести, забрать у него фабрику.

– Ясно. – Сказала я.

– Вот теперь все действительно ясно. Не даром мне мамочка с детства советовала сторониться гениев. Они все неврастеники и маньяки. – Убежденно подвела итог Юля. – Психушка по вашему Игнату плачет горькими слезами.

– В голове не укладывается. – Обалдело хлопала глазами Диана. – Неужели этот субтильный неврастеник мог все это провернуть? Это же сложно, наверное…

– Ничего особенного. – Пожала плечами я. – Вот теперь, когда я поняла кто это, все встало ровненько на свои места. Смотри: ключи от твоей квартиры ему достать, раз плюнуть. Ты сумку свою постоянно где попало бросаешь, и про минералку он знал прекрасно, о планах твоих на вечер вполне мог подслушать. Там, в доме моделей двери почтивсегда на распашку, да и телефонов полно параллельных, и фотографии с пленками, которые Соне подсунули, сама говоришь, у него давным давно были… Ему оставалось только копить злобу да хитроумные способы убийства выдумывать, лежа по ночам в постели. Он их до мельчайших деталей разрабатывал, а оказавшись на месте в последний момент трусил, нервничал и, слава богу, по своей привычке не мог довести дело до конца… Что ни говори, а натура то у него бабская… Юль, давай ка сразу звони мужу, пусть свяжется с милицией. Надо по хорошему в этом деле разобраться. Я лично смогу окончательно успокоиться только тогда, когда этот шизофреник окажется в камере или в палате для психов, на худой конец.

– Тогда мы сможем сразу же памятник с маминым именем с кладбища убрать? – Взволнованно спросила Натали.

– Ну… наверное. – Растерялась я. – Да хоть сегодня можно убрать, если тебя это беспокоит.

– Моя дочка, как маленькая девочка в суеверия всякие верит. – Рассмеялась Диана. – Ей этот памятник просто покоя не дает. Говорит, примета плохая, что он силы зла к нашей семье притягивает.

– И не суеверия вовсе. – Покраснела от обиды девушка. – Если люди веками в эти приметы верили, значит все таки есть в них что то… А даже если и нет, то рисковать все равно ни к чему…

– Дочка, раз ты со мной, то все теперь хорошо будет. Вот увидишь. А памятник мы уберем, раз он тебе не нравится. Я прямо сейчас позвоню, чтобы его выкопали и увезли.

– Нет, ты лежи… Я сама этим займусь. Можно?

– Конечно, Натали. – Кивнула Диана.

Как только за ней закрылась дверь, она внимательно посмотрела на меня.

– Ну, а все же, Лиз, может, поделишься, что там у тебя с доктором произошло?

– С чего ты взяла? – Притворно удивилась я.

– Достаточно посмотреть на твое убитое лицо, чтобы понять, как ты несчастна. А отчего женщина может так выглядеть?

– От несчастной любви. – Убежденно поддержала ее Юля.