Я обдумывала слова Гэбби. Виновата ли я в ее страданиях? Я ли разожгла в ней этот страх, поделившись своими опасениями, или же судьба действительно свела ее с психопатом? Может, она сгущает краски, придавая слишком много значения нескольким случайным встречам? Или в самом деле находится в серьезной опасности? Следует ли мне пытаться ей помочь? Стоит ли вовлекать в это дело полицию? Я засыпа́ла себя вопросами и не находила на них ответов.

В течение нескольких минут мы молча прислушивались к звукам из сквера, вдыхали ароматы летней ночи, углубившись каждая в свои мысли. Наконец Гэбби, успокоившись, опустила сумку на колени, покачала головой и откинулась на спинку сиденья. И хотя ее черты были едва различимы, я опять отчетливо почувствовала, что в ней произошла перемена.

— Я знаю, что реагирую чрезмерно остро, — заговорила она гораздо увереннее. — Этот парень просто со странностями. Хочет немного меня подразнить, а я ему подыгрываю. Позволяю себя запугивать, сбивать с толку.

— Но ведь тебе не часто доводится иметь дело с такими, как он?

— Нет. Большинство из моих информаторов в своем уме.

Гэбби безрадостно засмеялась.

— Что наводит тебя на мысль, что этот тип не в своем уме?

Гэбби на несколько мгновений задумалась, кусая ноготь большого пальца.

— Словами это сложно описать. Понимаешь, существует некая… некая черта, отделяющая чокнутых от просто бандитов, хищников. Объяснить, что она собой представляет, трудно, но ее чувствуешь. Может, во мне уже развился какой-то особый инстинкт. Девочки никогда не работают с теми, от кого веет угрозой. Каждая определяет это по-своему — кто по глазам, кто по странным просьбам. Элен, например, никогда не обслуживает парней в ковбойских сапогах. — Гэбби помолчала, опять советуясь со своим внутренним голосом. — Мне кажется, я просто слишком увлеклась думами о серийных убийствах и сексуальных извращениях.

Она вновь на несколько мгновений углубилась в себя. Я попыталась тайком взглянуть на часы.

— Этому типу всего-навсего нравится меня шокировать.

Пауза. Ей хочется успокоить саму себя, подумала я.

— Долбанутый!

Ее голос прозвучал раздраженнее, и я поняла, что поспешила с выводом.

— Черт побери, Темпе! Я не должна позволять этому гаду пудрить себе мозги! Не должна давать ему повода совать мне под нос разные дебильные картинки! — Гэбби повернулась ко мне и положила ладонь на мою руку. — Извини, что я сорвала тебя сегодня. Я паникерша. Ты простишь меня?

Я молча уставилась на подругу, пораженная очередной резкой переменой в ее настроении. Каким образом в течение буквально тридцати минут ей удавалось быть то напуганной, то расчетливой, то злой, то раскаивающейся? Разгадать эту загадку я не могла потому, что чувствовала себя слишком уставшей, и потому, что было ужасно поздно.

— Гэбби, давай завтра обо всем поговорим. Конечно, я на тебя не сержусь. И очень рада, что ты цела и невредима. Если хочешь, приезжай ко мне в любое время.

Она подалась вперед и обняла меня:

— Спасибо, не беспокойся. Со мной все будет в порядке. Я позвоню тебе. Обещаю.

Когда Гэбби поднималась по лестнице, я смотрела ей вслед. Юбка развевалась вокруг ее ног, как туман. Через несколько мгновений Гэбби скрылась за лавандового цвета дверью, и в пространстве между нами воцарился покой. Я сидела одна в темноте, вдыхая едва уловимый запах сандалового дерева. Несмотря на то что ничто нигде не двигалось, мое сердце на секунду сжалось от холода. Это ощущение тут же исчезло, будто тень.

Мой мозг распирало от мыслей, когда я ехала домой. Может, Гэбби разыгрывает очередную мелодраму? Или, потрясенная моим рассказом об убийствах, развивает в себе паранойю? А если этот парень в самом деле сумасшедший и над ней действительно нависла серьезная опасность? И все ли она рассказала мне или что-то утаила? Не пора ли обратиться в полицию?

Я решила, что не должна позволять переживаниям за Гэбби полностью овладеть мной, и, приехав домой, прибегла к любимому с детства способу снимать усталость: наполнила горячую ванну, растворила в ней ароматизированные соли и, поставив альбом Криса Ри, с удовольствием в нее опустилась.