— Господин майор, вы не можете быть таким бессердечным. Ведь у вас тоже есть родители.

— Лирика! Вы обманули меня. Врали, водили за нос. Деак мне давно признался, что он коммунист, советский разведчик. И вы тоже знали об этом. Скрывали подлую измену вашего жениха. Ну, чего же вы молчите?

Он принялся стучать по телефонному аппарату.

— Вы перерезали шнур?!

— Да! Еще днем! Потому что не хотела говорить с вами. Ни говорить, ни встречаться. Я вас всех ненавижу! Ненавижу! Теперь могу вам в глаза сказать: убивайте! — Анита не плакала. В голосе ее звенела страсть, ненависть, негодование, ярость.

Волнение Деака все нарастало, и вдруг им овладело трезвое спокойствие. Нужно действовать. Сейчас речь уже идет о спасении не только Дербиро, но и Аниты.

— Анита, — слышал он голос майора. — Я готов простить вам и этих жидов, и все остальное…

— Что вы хотите?

— Сказать более прямо? Я хочу вас. Вы не глупая девушка, я полагаю. И буду я у вас не первым.

— Не смейте ко мне прикасаться!.. Оставьте…

Теперь до Габора донесся страстный шепот Мольке. Анита в ужасе вскрикнула, принялась звать на помощь, потом опрокинула какой-то стул. Послышался шум неравной борьбы.

Дальше выжидать не имело смысла. Но действовал он с ледяным спокойствием. Молча вышел из засады и встал на пороге соседней комнаты. На тахте девушка отчаянно боролась с гестаповцем.

— Добрый вечер, — громко сказал он, не вынимая руку из кармана. Мольке испуганно выпустил из рук свою жертву, поднялся и изумленно уставился на Деака. Он хорошо видел, что прапорщик держит руку в кармане на пистолете.

— Господин прапорщик, что все это значит? — глупо, в явном замешательстве спросил он.

— Успокойся, Анита, — сказал Деак, бросив взгляд на девушку. — Господин майор только пошутил. Он очень любит шутить.

Анита в слезах спрятала лицо в подушку.

— Господин прапорщик…

— Извините, я только хотел вам что-то сказать, — перебил его Деак и шагнул вперед. Он знал, что мог спасти положение только хорошо обдуманной и разыгранной откровенностью. — Господин майор, я знаю, что в течение нескольких недель по вашему приказу за мной ведется слежка. Провокация следует за провокацией. Но вы гонитесь не за преступником, а за своей идефикс. Господин майор, я не тот, за кого вы меня принимаете и кого хотели бы поймать. Вы намереваетесь меня уничтожить, но я не дамся. Я вручил одному человеку на хранение один запечатанный конверт. Если меня случайно пристрелят, или собьет машина, или арестуют — через несколько часов мой рапорт будет в Берлине. Там есть несколько человек, которые знают меня лучше, чем вы или полковник Герман. А невесту свою я очень люблю и прошу вас: оставьте ее в покое.

Деак врал отчаянно, и ложь его звучала убедительно. Голос звенел, а поведение повергло в замешательство даже майора Мольке. Мольке знал, что у Гиммлера есть специальные эмиссары… Такая мысль совершенно выбила его из колеи. Он мог только что-то жалко лепетать, готовый от стыда провалиться сквозь землю.

— Завтра я вам все объясню… Завтра… Спокойной ночи.

Деак слышал, как хлопнула дверь. По спине текли струйки холодного пота. Шатаясь, он дошел до кушетки и, обессиленный, рухнул рядом с рыдающей девушкой.

— О, какой же я сумасшедший! — прошептал он, обнимая ее. — Анита, любимая…

Крепко сжав его в объятиях, она прошептала:

— Что же с нами будет, Габор?

— Не знаю, Анита.

9

Была уже полночь. За два последних часа произошло многое.