На солнце было приятно спать, однако какое-то легкое беспокойство, которое рывками накрывало меня, не давало мне расслабиться до конца и погрузиться в такой желаемый сон.

Я отошла от дремы, а вместе с ней и от шока, только спустя пять часов — в три часа дня. После того, как я протерла глаза, моё внимание привлекло что-то тёмное в окне второго этажа. В этом окне никогда ничего кроме пустоты не было, поэтому сейчас, увидев в нем темную фигуру покусавшего меня человека, моё сердце снова застучало сильнее. Встав с зеленой травы и подняв свой рюкзак, я, прихрамывая, отправилась назад в дом, постепенно пытаясь понять, что именно я должна делать дальше.

Боль буквально пронзала мою лодыжку, и я знала, что эта боль еще не скоро отпустит меня.

Я приближалась к дому под пристальным взглядом пугающего незнакомца, стараясь не смотреть в его сторону. Для этого я шла с опущенной головой, смотря себе под ноги, но всё равно я всем своим существом чувствовала на себе его колкий взгляд. С каждым шагом, приближающим меня к дому, на меня накатывали новые волны паники и страха, с которыми бороться становилось всё сложнее. На несколько секунд замешкавшись на крыльце, я сделала глубокий вдох, после чего дернула дверь и уже с большей уверенностью переступила через порог. Теперь я знала, что мне необходимо сделать в течение ближайшего получаса, и это придавало мне уверенности.

IX

Бросив рюкзак у входа, я отправилась в гостиную и принялась искать ключ, который вчера спас мне жизнь, и, возможно, до сих пор её спасал. Спустя две минуты я нашла то, что искала, и, сунув ключ в карман, вышмыгнула из дома. Сначала я хотела обратиться в полицию и уже даже подошла к участку, когда внезапно поняла, что для начала мне необходимо поговорить с обидчиком. Не знаю почему, но эта мысль настолько прочно вцепилась в мой мозг, что в итоге я изменила свой маршрут.

Хотя я и решила выйти на диалог с нападавшим, домой возвращаться мне откровенно не хотелось, поэтому я решила отправиться в библиотеку, где завтра мне должны были предоставить рабочее место, и лишь после того, как мои мысли придут в порядок, вечером поговорить с этим человеком. До тех пор он посидит за решеткой, остынет, проголодается и будет не таким буйным… Должен быть.

Светило тусклое солнце и по узким улочкам бегал прохладный ветерок — предвестник вступающей в силу осени. Я думала о том, что именно мне нужно делать: рассказать кому-нибудь или промолчать? Если рассказать, то кому? Максу и его семье? Это первый вариант, который пришел мне в голову, но хотя я любила эту семейку, она мне казалась слишком уж навязчивой, что немного отталкивало.

Придя в библиотеку, я застала старушку, которую завтра должна была сменить. Она была в восторге от того, что я пришла именно сегодня, и ей не придется передавать мне свои дела завтра.

Рассказав мне всё в мельчайших подробностях от правил пожарной безопасности до картотеки посетителей, при этом постоянно разбавляя инструктаж рассказами о личной жизни, женщина провозилась со мной до девяти часов вечера, хотя рабочий день заканчивался в пять.

Возвращаться домой было страшно. Нарастающая мысль о том, что незнакомец мог выбраться из своей клетки и сейчас ожидает меня где-нибудь в темной гостиной, заставляла мою кровь стынуть в жилах. Потоптавшись возле закрытого здания библиотеки еще с полчаса, я всё же решилась пойти к Максу. К моему удивлению, в окнах его дома не горел свет, однако я всё же взошла на крыльцо и постучала в дверь. Спустя пять минут своего настойчивого биения в дверь и вглядывания в окна без тюлей, я окончательно потеряла надежду на то, что ко мне кто-нибудь выйдет.

Уже медленно идя к своему дому, я думала о том, что увидела в окнах соседского дома — это была запущенность. Ощущение, словно в этом доме никто не обитает уже очень давно, при том, что сейчас в нём живет семья из четверых человек… Наверное, они стеснялись состояния своего жилища, поэтому, за всё время регулярных посиделок на моей территории, они ни разу не пригласили меня к себе в гости.