Шелдон наблюдал, как проворная девушка быстро направилась в сторону лестницы, ведущей в женскую половину.

— Ты все еще обращаешься с ней, как со служанкой? — заметил он, когда Эмма исчезла из вида.

— Она и есть служанка.

— Но она к тому же и твоя дочь.

От такого прямолинейного заявления Уоррик нахмурился.

— Это нельзя доказать. Клянусь Богом, я переспал с ее матерью один только раз, когда мне исполнилось пятнадцать лет и ты отпустил меня домой на короткую побывку. Это маловероятно…

— Почему ты пытаешься найти себе оправдание, — перебил его Шелдон. — Достаточно взглянуть на нее и понять, что она — твое произведение. Она единственная из твоих девчонок, которая действительно похожа на тебя.

Уоррик плюхнулся в свое кресло, стоявшее у очага, и еще сильнее нахмурился.

— Я не знал об этой девушке до тех пор, пока она почти полностью не созрела. Ее мать так боялась меня, что скрывала ее в деревне во время моих редких приездов сюда. Ни один из моих слуг никогда не упомянул мне о ее существовании. Даже ты до сегодняшнего дня никогда не говорил мне о ней.

Шелдон вспыхнул, поскольку это было не совсем так.

— Ты признал ее за свою дочь, когда наконец увидел ее?

Уоррик фыркнул:

— Мой друг, когда я впервые заметил ее, то все, что я увидел, так это хорошенькую женщину, с которой мне, вероятно, через пару лет захотелось бы переспать. Я ей об этом и сказал. Но она с оскорбленным видом быстренько объяснила мне, что это невозможно, так как она является мне дочерью. Можешь представить, каким дураком я себя почувствовал. Я же не видел ее и ничего о ней не знал.

Шелдон рассмеялся:

— Подобное смущение трудно забыть.

— А я и не забыл. Я бы вскоре забыл об этом, если бы она продолжала прятаться от меня, но сейчас она этого не делает.

— Но ты признал ее?

— Нет. Я же сказал тебе, что этого нельзя доказать. Или ты забыл, что мой отец еще был жив, когда ее зачали? Она запросто может быть его произведением.

— Ты веришь в это так же мало, как и я. Твой отец был слишком привязан к твоей матери, чтобы проявлять какой-то интерес к женщинам, живущим в замке.

Уоррик не мог этого отрицать и разозлился.

— Может быть, я поспешил поприветствовать тебя, мой старый друг. Чего ты прицепился ко мне с этой девушкой?!

Шелдон вздохнул:

— Мне следовало бы сразу сказать тебе об этом. Мой второй сын, Ричард, хочет взять ее в жены.

Уоррик уставился на него, долго смотрел и затем разразился хохотом.

— В жены? А это что за шутки?

— Никакой шутки нет. Я сомневаюсь, что ты обратил на это внимание, но ты превратился в силу, с которой приходится считаться. И союз с тобой желателен даже более могущественным лордам, чем я. Или к тебе не обращаются с постоянными просьбами о руке твоих дочерей?

— Да, предложений столько, что у меня нет времени их рассматривать. Но у меня только две законные дочери, и любую из них я с радостью выдам за Ричарда.

Шелдон сделал гримасу:

— Не обижайся, Уоррик, но Ричард пригрозил мне, что уедет во Францию, если я вернусь и привезу в качестве его нареченной любую из них. Он никого, кроме Эммы, не хочет, да и я сам тоже буду рад этому союзу.

— Но она всего-навсего крепостная, — выпалил Уоррик.

— Она не будет ею, если ты признаешь ее своей дочерью.

Уоррик снова разозлился:

— Это будет плохой услугой твоей семье.