Но здесь было что-то еще, но что? Здесь должно было быть что-то, чего она не знала. Ее потребность узнать это была так велика, что она не могла думать ни о чем другом. Она не могла расслабиться, не могла отдыхать. Она ощущала ужасную потребность найти ответы на беспокоящие ее вопросы, и сделать это поскорее.

Где ей нужно было их искать? Кого она должна была спрашивать? Какие вопросы она должна задавать, чтобы выяснить необходимую ей информацию? Она не знала, но собиралась узнать. Казалось разумным предположить, что лучший способ узнать что-либо о человеке – расспросить тех, кто знает его. Она тут же подумала о трех людях. Первой была его мать, но Аня уже разговаривала с ней, и было маловероятно, что она сможет или захочет рассказать ей больше, чем уже рассказала. Из двух других более важным был Эмиль. Он был в Европе, но, несмотря на это, у него должно быть какое-то представление о характере Равеля, о том, как его оценивают другие мужчины, которые знают его, или, во всяком случае, он мог выяснить это. Последним человеком из тех, о ком она подумала, была Симон Мишель, теперешняя любовница Равеля.

Если Аня решила, какие действия следует предпринять, она сразу же начинала действовать. Она немедленно села к письменному столу в гостиной и написала короткую записку, в которой в тщательно подобранных выражениях просила Эмиля зайти к ней. Свернув и запечатав послание, она позвонила слуге и приказала отправить его.

Едва слуга покинул комнату, как раздался стук в дверь. Аня, не двигаясь с места, попросила пришедшего войти, но как только она увидела, кто это был, тут же вскочила, исполненная дурными предчувствиями.

– Марсель! Как ты оказался здесь? Что-то случилось в «Бо Рефьюж»?

– Нет, нет, не беспокойтесь, мамзель. Ничего не случилось.

Когда он подошел к ней поближе, она заметила, что его рука висит на перевязи из черного материала, который был настолько близким по цвету к его сюртуку, что она сразу даже его не заметила. Указав на его руку, она сказала:

– С тобой далеко не все в порядке. Он улыбнулся и покачал головой.

– У меня запястье сломано, всего лишь небольшая трещинка в кости – так сказал врач. Я ничего не чувствовал до тех пор, пока вы не уехали сегодня утром. Я выехал через час после вас, но матушка приказала мне сразу же отправиться к врачу и не беспокоить вас до тех пор, пока не будет ясно, в чем дело.

Аня нетерпеливо фыркнула, услыхав о подобном стеснении.

– Доктор сделал все как следует?

– Он сделал все просто отлично, как только я упомянул ваше имя.

– Ты должен остаться здесь на несколько дней, пока не почувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы вернуться на плантацию.

– Вы сама доброта, мамзель, – сказал он, – но это просто ерунда. Я достаточно хорошо себя чувствую, чтобы вернуться прямо сейчас, если, конечно, я вам не нужен здесь.

Он заслужил отдых, но его было бы трудно заставить отдохнуть, если он при этом не чувствовал себя полезным. В Анином сознании начал формироваться план. Она снова села к письменному столу.

– Садись, пожалуйста, Марсель, – сказала она. – Я хочу кое-что обсудить с тобой.

Эмиль прибыл через час. Когда Аня вошла в салон, она увидела, что он сидит на кушетке рядом с Селестиной, услаждая ее слух комплиментами и поддразниванием, а мадам Роза обмахивается веером и, улыбаясь, наблюдает за юной парой. Селестина краснела и смеялась, но в ее поведении была милая осмотрительность, присущая девушкам, помолвленным с другими мужчинами.

Подобной аудитории Аня не предусмотрела. Она пожертвовала несколько минут подшучиванию и обмену последними новостями, но в конце концов повернулась к Эмилю и сказала довольно откровенно:

– У меня проблема, в отношении которой я хотела бы услышать мнение мужчины, если ты не возражаешь, mon cher.