– Вина. Я носил ее с собой все эти годы, так что теперь могу легко узнать ее. – Он покачал головой.

Под его пальцами пуговицы расстегнулись до талии. Лифчик натянулся на ее груди, которая была поднята туго зашнурованным корсетом. Он сосредоточенно поглаживал их костяшкой пальца, наблюдая за тем, как от этой нежной возбуждающей ласки набухают ее соски.

С трудом дыша, Аня сказала:

– Я приехала потому, что, не сделав этого, дала бы тебе покой, которого ты не заслуживаешь.

– Месть, – сказал он. – Это для меня.

– И потому, что ты отказался соблюдать договор, который я тебе предложила, потому что между нами есть что-то, что существовало в течение долгих семи лет, и не исчезнет!

– Ненависть, – прошептал он.

– Нет, не ненависть, – ответила она и посмотрела на него глазами, полными слез.

– Аня…

В этом тихом слове была такая боль, такое сомнение, что слезы хлынули у нее из глаз и потекли по вискам: Она хрипло спросила:

– Ты ненавидел меня все это время?

Его лицо окаменело, он поймал ее за руки и встряхнул.

– Я любил тебя каждой клеточкой своего существа с тех пор, как впервые увидел тебя, и ты прекрасно это знаешь! Ты была моей мечтой, которую я искал, – чистой, незапятнанной, единственным ярким маяком, который помог мне не сойти с ума и давал надежду в грязной, кишащей клопами испанской тюрьме и в разлагающей жаре джунглей Центральной Америки. Каким бы недостойным я ни был, я не мог оставить надежду получить тебя, хотя бы сама смерть разлучила нас. Ты была моей удачей, моей тайной радостью, моим талисманом, единственным символом, который я почитал, пока ты сама не отдала себя в мои руки. После столь долгого времени как я мог устоять против желания обладать тобой? Но сладость близости с тобой стала моим проклятьем. Не было ничего, и нет ничего, чего бы я не сделал сейчас лишь бы снова и снова владеть тобой, всегда держать тебя в объятиях, как я хранил тебя в своем сердце.

Ей не нужно было большего объяснения в любви.

– Если ты можешь любить меня, то как я не могу любить тебя?

– Можешь. Но ты все равно полюбишь меня, я позабочусь об этом, даже если мне придется приковать тебя к себе до конца твоей жизни.

– В этом нет необходимости, – сказала она, глядя своими ясными темно-синими глазами прямо в его черные глаза. – Я люблю тебя, сейчас.

– Аня, – прошептал он. – Неужели это правда? Ты не обманываешь меня?

– Как ты можешь так думать?

– Как я осмелюсь думать по-другому, если я ждал этого так долго?

Ее глаза, снова наполнившись слезами, заблестели. Она мягко коснулась кончиками пальцев его жесткой щеки.

– О Равель, я тоже ждала, хотя я и не знала об этом. Возьми мою любовь сейчас, пожалуйста, потому что я не могу больше ждать.

Он опустился рядом с ней на кровать, наклонившись над ней слева так, чтобы опираться на свою менее поврежденную правую руку. Было какое-то благоговение и восхитительная нежность в том, как он притянул ее к себе. Он приник губами к ее губам, вкушая чистейший восторг ее полного подчинения.

Шли минуты. Медленно и осторожно он снял с нее всю одежду. Он долго и нежно расточал свои ласки, скопившиеся за долгие годы, насыщаясь сладостью ее кожи, раскрывая ее, чтобы доставить ей наибольшее удовлетворение.

Аню, которая опускалась в бездонную глубину, все же не покидало чувство связанности, ее правая рука была скована цепью, а левая зажата между их телами. Ей трудно было пошевелиться, она извивалась под его восхитительными ласками, и это мешало ей.

Она прошептала на ухо Равелю:

– Это великолепно, но без цепи было бы еще лучше.