|
Тогда он берет кофе вместе с блюдечком, выпивает и. Но это было лишь мое предположение. Гораздо важнее тот факт, что, хотя сэр Гордон оставил свои отпечатки на ручке двери, входя в комнату после возвращения из сада, а потом должен был оставить их еще дважды, когда ходил наверх в фотолабораторию, а затем вернулся обратно, то этих отпечатков мы вообще не обнаружили. Не было их также на кофеварке, в которой он должен был приготовить себе кофе. Не было их ни на шкафчике с ядом, ни на банке, хотя банку он только что принес из сада и поставил в шкафчик. Не было, наконец, никаких отпечатков на ручке окна, которое Агнес открывала перед полуночью. Все, кто был позже в комнате, отрицают, что прикасались к окну. Если мы добавим к этому, что сэр Гордон был человеком несгибаемых принципов, что он по- своему глубоко религиозен и что, скорее всего, он считал самоубийство высшим проявлением трусости и страха перед жизнью, трудно сопротивляться этой массе доводов и настаивать на том, что сэр Гордон покончил с собой, хотя он отнюдь не принадлежал к тем людям, которые могли бы это сделать, — перед самой смертью он был полон планов и намерений, смерть застигла его в процессе работы, а кроме того, представляется совершенно непонятным, зачем он стер все свои отпечатки пальцев с разных предметов и ручек, если хотел, как утверждает его лирическое письмо, уйти, чтобы не преграждать другим путь к счастью? И в довершение ко всему — что тогда делало на столе это второе, тоже не подписанное письмо?
Нет, самоубийство ничего не объясняет. Оно не объясняет также странных заметок в блокноте IN MEMORIAM, где под вчерашней датой он пишет: «Конечно, банка, попросить его, чтобы всыпал обратно. То же и с кофе. Потом быть с ней мягким». — А под сегодняшней датой: «Сжечь! Помнить о разложенной работе... Велеть ему написать несколько слов. Сжечь!!!» — Эти тексты весьма и весьма интересны, поскольку они относятся к банке, кофе и разложенной на столе работе, то есть именно того, с чем мы столкнулись в этом кабинете после смерти сэра Гордона. Учитывая тот факт, что под позавчерашней датой нет ничего интересного, а есть лишь заметка об уикенде и проверке билетов на самолет, мы можем предположить, что между приездом на уикенд и вчерашним днем произошло нечто, что заставило сэра Гордона сделать именно эти заметки. Джо обвел глазами сидящих перед ним людей и отчетливо произнес: — Таким образом, в свете этих доводов самоубийство полностью исключено. Гордон Бедфорд не был клоуном, он не расставался бы с этим миром, написав бессмысленные письма и стерев с них свои отпечатки пальцев, он не совершал бы самоубийства в середине незаконченного предложения редактируемой им машинописи и не договаривался бы с людьми наутро, не ловил бы бабочек ночью и не ходил бы к брату в фотолабораторию, чтобы посмотреть снимки. Расставаясь с жизнью, человек не ведет себя, как паяц, раз у него нет для этого никаких оснований. Кроме того, хоть мы и нашли в его кармане капсулу с цианистым калием, но не нашли никакой пустой капсулы на столе. А поскольку на шкафчике и на банке тоже нет его отпечатков пальцев, значит, — Джо развел руками, — не знаю, откуда же он насыпал себе цианистый калий. Не носил же он его россыпью в кармане. Впрочем, в комнате нигде не найдено никаких следов цианистого калия. Нет! Никто ни на секунду не может даже предположить, что человек, у которого не было никакой психической предрасположенности к совершению самоубийства, человек, действия которого (если бы он совершил самоубийство) кажутся совершенно бессмысленными и таковыми являются в действительности, — что такой человек покончил с собой. Гордон Бедфорд был убит, и мы все знаем об этом так же хорошо, как и его убийца. Джо умолк. — Ну, хорошо, — сказал Сирил Бедфорд. — И что с того? Даже если он и был убит, ничего из того, о чем вы говорили, не бросает никакого света на это дело. |
