Канонисса молчала, — она не была способна лгать.

— Развѣ вы такъ безупречны и безгрѣшны, что считаете себя выше всякихъ обвиненій? — спросила она послѣ нѣкотораго колебанія.

Презрительная улыбка скользнула по его лицу.

— Это говоритъ дипломатка, хорошо наученная монастырская посланница. Я не безупреченъ и не безгрѣшенъ — Шиллинги простые смертные, и я не могу отречься отъ крови своихъ предковъ. Всѣ они безъ исключенія не были покорными, кроткими какъ агнцы, супругами, и мнѣ кажется между ними нельзя указать ни одного героя туфли . Эта непреклонность можетъ быть была нѣкоторымъ женамъ Шиллинговъ бѣльмомъ на глазу, камнемъ на дорогѣ, но лѣтописи нашего рода не упоминаютъ ни объ одной изъ нихъ, которая бы своими злыми рѣчами за спиной мужа вѣроломно задѣвала его честь.

Онъ пошелъ къ двери, черезъ которую вернулся въ мастерскую, и распахнулъ ее. Потомъ, поклонившись слегка канониссѣ, онъ направился къ витой лѣстницѣ, чтобы подняться наверхъ.

— Ты отказываешь Адельгейдѣ отъ дома? — воскликнула баронесса внѣ себя.

Онъ, положивъ руку на перила, остановился на нижней ступенькѣ и обернулся къ ней лицомъ.

— Я дѣлаю это уже не первый разъ, — сказалъ онъ очень спокойно. — Но фрейлейнъ фонъ Ридтъ преслѣдуетъ «высшія цѣли», которыя не позволяютъ ей понимать вѣжливо выраженныхъ желаній и обращать вниманіе на голосъ врожденной женской деликатности… Всякій другой мужъ послѣ столькихъ неудачныхъ попытокъ вѣжливо удалить отъ себя злого духа, энергично употребилъ бы въ дѣло свои права хозяина дома, но мнѣ это противно. Поэтому я ограничусь протестомъ противъ посѣщенія моей мастерской и уединюсь здѣсь — нога моя не будетъ въ домѣ съ колоннами, пока у тебя гости.

Твердыми шагами поднялся онъ по лѣстницѣ и исчезъ за гардиной; слышно было, какъ онъ заперъ за собой дверь.

Баронесса неподвижно смотрѣла ему вслѣдъ, какъ будто ожидала, что онъ сейчасъ вернется въ раскаяніи, но вдругъ подобрала свой шлейфъ и быстро направилась къ лѣстницѣ; но фрейлейнъ фонъ Ридтъ уже стояла подлѣ нея, какъ демонъ, распустившій свои черныя крылья надъ павшей душой. Она не сказала ни слова, но быстро схватила ея руку, которая уже взялась было за перила, и отдернула ее…

И въ этомъ прикосновеніи должны были заключатъся странная власть и сила, потому что упрямая женщина покорно сняла ногу съ нижней ступеньки лѣстницы, куда она ужъ было поставила ее, хотя со всѣми признаками неудовольствія и стараясь подавить слезы гнѣва и внутренней ярости.

Ho она послѣдовала за канониссой, нетерпѣливо вырвавъ у нея свою руку и направляясь къ открытой двери.

— Туда мы не пойдемъ, — твердо заявила фрейлейнъ фонъ Ридтъ, и рѣзкая насмѣшка въ ея голосѣ показывала, что она и не думаетъ исполнить желанія хозяина дома. — Отопри дверь зимняго сада и возврати ключъ на мѣсто.

Они вошли въ садъ, и баронесса вынула ключъ изъ кармана. Донна Мерседесъ слышала ея тяжелое дыханіе; грудь ея высоко поднималась отъ волненія.

— Уѣзжай, Адельгейда, — произнесла она полуумоляюще, полуповелительно.

— Ни за что — я остаюсь, — холодно возразила канонисса. — Этотъ достойный сожалѣнія человѣкъ ни на одну линію не заставитъ меня уклониться съ моего пути. Болѣе, чѣмъ когда-нибудь, я буду преслѣдовать свою цѣль, такъ какъ я должна поддержать слабый колеблющійся тростникъ. Ты много разъ обѣщала освободиться отъ недостойныхъ узъ… Пока ты среди насъ, ты ведешь себя такъ, какъ будто бы тебѣ ненавистны всѣ плотскія страсти; ты съ наслажденіемъ разыгрываешь святую, a благочестивыя руководительницы нашей юности твердо вѣрятъ, что въ твоей душѣ никогда не было нечистаго желанія, что ты обманутая жертва спекулятивныхъ цѣлей стараго барона, — ихъ ты могла въ этомъ убѣдить, меня же никогда!.