— Люсиль, довольно ребячиться, подумай объ Іозе! — прервала Мерседесъ ея описанія. Въ ея прекрасномъ звучномъ голосѣ, придававшемъ нѣмецкому языку особую прелесть, въ эту минуту слышалась явная досада. Она энергично схватила молодую женщину за руку и перевела ее черезъ порогъ.

Но это плохо подѣйствовало. Люсиль вошла въ комнату, но, какъ избалованная капризная дѣвочка, вырвала у нея свою руку.

— Я тысячу разъ предпочитаю походить на ребенка, чѣмъ разыгрывать старую мудрую бабушку, — язвительно воскликнула она капризнымъ дѣтскимъ голосомъ. — Почему же это Іозе не долженъ знать, что здѣсь есть привидѣнія? Забавно! Спроси свою Дебору, — она смѣясь указала на негритянку, — она знаетъ баснословное количество исторій о привидѣніяхъ, одну страшнѣе другой; и, бывало, пока ты прочитывала больному Феликсу газеты, я часто сидѣла подлѣ Іозе на верандѣ и слушала Дебору. Мы часто съ нимъ одинъ больше другого приходили въ ужасъ. He правда ли, Іозе?

Негритянка со страхомъ посмотрѣла на свою госпожу и поставила Паулу на стулъ, чтобы снять съ нея шляпу и дорожный плащъ. Люсиль между тѣмъ сняла перчатки, граціозно стащила шляпу съ головы, сдернула съ плечъ кофточку и все это одно за другимъ бросала своей горничной, которая ловила ихъ налету, и потомъ опустилась на ближайшую скамью.

— Что касается меня, я страшно устала и желаю только одного: отдохнуть! — и она, какъ кошечка, граціозно вытянулась на шелковыхъ подушкахъ.

— Вашъ домовой будетъ по крайней мѣрѣ имѣть настолько такта, чтобы не безпокоить насъ среди бѣлаго дня, дорогой баронъ? — подсмѣивалась она сама надъ своимъ страхомъ и лукаво посмотрѣла на него. — Пуфъ! это былъ самоубійца! Ахъ, да, какъ же это случилось. Этотъ человѣкъ обокралъ или обманулъ милаго стараго барона…

— Онъ не кралъ и не обманывалъ, этотъ славный Адамъ, — рѣзко и сурово прервалъ ея болтовню баронъ Шиллингъ и озабоченно посмотрѣлъ на молодую дѣвушку у буфета, въ рукахъ которой при этихъ словахъ зазвенѣла посуда. Она поблѣднѣла, и глаза ея гнѣвно устремились на молодую женщину, лежавшую на кушеткѣ.

Баронъ Шиллингъ сдѣлалъ ей знакъ провести нагруженную горничную въ сосѣднюю комнату, и когда она, съ опущенными рѣсницами проходила мимо него, онъ, какъ бы утѣшая, погладилъ ее по головѣ.

— He правда ли, Анхенъ, мы это лучше знаемъ? — сказалъ онъ мягкимъ полнымъ участья голосомъ.

Люсиль вскочила.

— Какъ — Анхенъ, говорите вы? Эта высокая красивая дѣвушка то самое маленькое босоногое существо, которое тогда…

Баронъ быстро приблизился къ ней.

— Сударыня, я васъ убѣдительно прошу воздержаться отъ подобныхъ воспоминаній, — прервалъ онъ ее, не скрывая даже нетерпѣнія и негодованія, вызваннаго ея словами. — Вы знаете, съ какой цѣлью вы сюда прибыли, вы знаете также, что прислуга не должна даже подозрѣвать, кто вы…

— Ахъ да, я ужъ знаю урокъ, — прервала она его съ утомленнымъ видомъ. — Я познакомилась съ вами и съ вашей женой въ Парижѣ и пріѣхала сюда отдохнуть и укрѣпить нервы въ здоровомъ нѣмецкомъ воздухѣ и такъ далѣе, — чрезвычайно скучную роль дали вы мнѣ.

Сначала она посмотрѣла на него широко раскрытыми глазами, — ее раздосадовало также энергическое замѣчаніе со стороны мужчины ей, «всѣми обожаемой сильфидѣ», но потомъ она откинулась на спинку дивана и сложила руки надъ головой.