У бамбути не было никаких вождей и никаких других предводителей. Любой взрослый мужчина или женщина имели равное право голоса и влияния в племени. Только по части того, где и в каких местах расставлять охотничьи сети, молодежь племени полагалась на опыт старых охотников, но и в этом случае молодые с полным правом высказывали свое мнение.

Оглядев покинутую стоянку, Келли развеселилась, увидев вещи бамбути. Тут были деревянный пестик и ступа, чтобы толочь маниоку, отличная стальная мотыга, выпотрошенный транзисторный приемник и масса других предметов – словом, все, что бамбути тащили в разное время из придорожных деревушек. Хотя Келли знала наверняка, что бамбути, пожалуй единственных на земле людей, предметы быта, в сущности, вообще не волновали. Стянув какую-нибудь вещицу и получив от этого удовольствие, бамбути быстро теряли к ней интерес.

– Нести тяжело, – объясняли они Келли, когда она интересовалась, почему они почти ничего не забирают с собой при переходе на другую стоянку. – Если что понадобится, всегда можно позаимствовать у wazungu.

Глаза бамбути загорались веселыми искорками от предстоящей вылазки за «добычей», и они со смехом похлопывали друг друга по плечу.

Единственным предметом, которым бамбути в достаточной степени дорожили и который сохраняли для своих детей, были охотничьи сети из сплетенных волокон коры. Общую длинную сеть плели все бамбути, но распределяли свой труд так, что каждой семье приходилось плести примерно метров тридцать. А после охоты в процессе привычного долгого спора дичь распределялась в зависимости от того, кто из охотников быстрее загонял зверя.

Лес щедро одаривал бамбути всем необходимым для существования, и пигмеи не нуждались ни в каких личных богатствах. Одежду, состоявшую из набедренной повязки, можно было легко сменить при необходимости. На то, чтобы ободрать кору с дерева, отбить ее деревянной колотушкой и отделить мягкую волокнистую сердцевину, из которой и делалась повязка, уходило всего два-три часа.

Обновить оружие также не составляло особого труда. Копье и лук выстругивались из куска твердой древесины и обматывались теми же волокнами из коры. Наконечники стрел и копья были сделаны даже не из железа: их просто подолгу обжигали над огнем. Широкие листья монгонго служили крышей для хижин, сооруженных из гибких веток растений, а разведенный на ночь костер согревал бамбути.

Еды в лесу хватало, и за это бамбути также благодарили лесного Бога. Разве человеку нужны еще какие-то богатства? Насколько могла судить Келли, бамбути, как, наверное, никто другой на этой планете, были полностью довольны и счастливы своей жизнью, и именно этим во многом объяснялось желание Келли возвращаться к ним снова и снова.

Ей не терпелось найти своих маленьких друзей, и она здорово огорчилась, что не застала их там, где рассчитывала. Сидя на бревне в бывшем лагере, стремительно превращавшемся снова в джунгли, Келли раздумывала, как ей действовать дальше. Тщетно гадать, в каком направлении ушли бамбути, впрочем, даже обнаружив какие-то следы, отправляться по ним сейчас стало бы глупым безрассудством. Эти отметины за несколько недель были смыты дождями, их могли затоптать животные, к тому же Келли уверенно ориентировалась только на этом относительно небольшом участке леса. А затеряться навсегда на территории, превышающей пятьдесят тысяч квадратных километров, ей вовсе не улыбалось.

Видимо, ей придется отказаться от поисков и возвращаться в свой лагерь в Гондалу – «место, где живет счастливый слон». Со временем бамбути сами ее там отыщут, ей надо просто набраться терпения и ждать.

Она посидела еще некоторое время, прислушиваясь к лесным звукам. Казалось, что лес безмолвствует и в нем никого нет.