Чуть ближе виднелись четыре брошенных в грязи «лендровера». Охранники гита пробирались по красному месиву к ближайшему ПКППР.

Впереди бежал высокий мужчина в униформе. Дэниел сразу узнал в нем Таффари. Что ж, Таффари выбрал себе отличное укрытие.

Стальная обшивка гигантских машин выдержит любой автоматный огонь. И даже кумулятивные гранаты не нанесут ей особого вреда.

Чтобы подобраться к этому ПКППР, надо будет преодолеть открытое пространство, прекрасно простреливаемое с верхних платформ. И, что немаловажно, стальная крепость была маневренной. Захватив ПКППР, Эфраим Таффари мог двигаться в любом направлении.

Дэниел оглянулся. С ним было уже человек пятьдесят угали. Все они были возбуждены и вели себя, как юнцы, впервые нюхнувшие пороху. Некоторые подбадривали себя и друг друга и палили в Таффари и его охрану из недосягаемой дали, растрачивая драгоценные боеприпасы впустую.

– Вперед! – закричал Дэниел. – Омеру! Солнце взошло!

Он выскочил на поле, и отряд последовал за ним.

Люди утопали в непролазной грязи чуть ли не по колено. Кое-как добравшись до брошенных «лендроверов», они увидели, что Таффари и его охрана уже взбираются по металлическим лестницам на верхнюю платформу ПКППР.

Бежать становилось все труднее, а солдаты Таффари уже занимали боевые позиции за стальными конструкциями. Над атакующими засвистели пули. Один из угали рухнул лицом в грязь, даже не вскрикнув.

Гита были отличными стрелками, и еще несколько человек из отряда Дэниела упали, сраженные пулями. Атака захлебнулась. Некоторые угали поворачивали обратно к лесу. Некоторые пытались укрыться за брошенными машинами. Но обвинить их в трусости Дэниел не мог – эти люди не были солдатами. Судьба революции была, похоже, предрешена: она умирала в грязи вместе с ними.

Продолжать атаку в одиночку было просто нелепо. Гита заметили Дэниела, сосредоточив огонь на нем. Пришлось тоже прятаться под машиной.

Дэниел видел, что рабочие на установке в растерянности спускались на нижнюю платформу, не зная, что делать дальше. Потом один из солдат гита махнул рукой, прокричав им что-то, и те с видимой радостью стали покидать ПКППР, прыгая прямо в грязь.

Но все моторы ПКППР по-прежнему ревели, и ковши экскаваторов все так же вгрызались в землю. Потеряв управление, они работали теперь, как гигантские заводные игрушки, бессмысленно повторяя одни и те же движения.

Перестрелка на какое-то время стихла. Люди Таффари полностью контролировали ПКППР, а угали из отряда Дэниела прятались за машинами, не имея возможности ни атаковать, ни отступить под огнем противника.

Дэниел пытался сообразить, как вырваться из ловушки. Он не мог рассчитывать на то, что разобщенные и деморализованные солдаты вновь поднимутся в атаку. У Таффари было пятнадцать или двадцать человек, более чем достаточно, чтобы их здесь удерживать. Тут до его слуха донесся странный гул, похожий на крик морских чаек или вой потерянных душ. Оглянувшись, он сначала ничего не увидел, а затем обратил внимание на какое-то движение возле леса. Он никак не мог понять, были там люди или нет.

А лес оживал прямо на его глазах, оттуда тучами выползали странные существа красного цвета. Гул все усиливался, и Дэниел вдруг понял, что это за толпы. Заключенные выбирались из лагерей. Угали перебили охранников, распахнули ворота лагерей, и тысячи заключенных сплошным потоком хлынули оттуда.

Истощенные до предела, они больше походили на живых мертвецов, восставших из могил, нагих и с ног до головы измазанных жирной красной грязью.

Они двигались сплошной стеной, и разобрать, кто из них мужчина, а кто женщина или ребенок, не было никакой возможности.

Между тем их крики становились все отчетливее, и теперь уже слышалось громкое «Омеру! Омеру!», гулом разносившееся над бесконечной красной пустыней.