В холле их встретила молоденькая горничная. Она дрожала, присев в глубоком реверансе.

— Полагаю, наверху? — спросил Джеймс, направляясь к лестнице.

Горничная бросилась наперерез и встала на его пути.

— Я попрошу миледи спуститься. Подождите ее здесь.

Джеймс кивнул. Девушка мигом взлетела на верхний этаж и исчезла из виду.

Дюпон снова вынул из кармана часы.

Наверху раздался гневный голос Клариссы.

— Я правильно поняла — он требует, чтобы я спустилась вниз? Можете сказать этому человеку, что я скорее сяду на лошадь и…

Тирада была прервана звуком хлопнувшей двери. Вскоре появилась горничная — на этот раз она спускалась по лестнице явно не спеша.

— Боюсь, леди Кларисса в настоящий момент не совсем здорова.

Джеймс взглянул на Дюпона.

— Пошли?

— Пошли, — повторил маленький портной, взвешивая сумку в руке и ожидая знака.

Горничная спустилась с лестницы и приготовилась снова сделать реверанс, явно надеясь, что мужчины удалятся.

— Пора, — сказал Джеймс Дюпону.

Портной побежал вверх по лестнице, а Джеймс бросился к горничной, удерживая ее на Месте.

— Не ходите за ним, — предупредил он ее, выпуская из рук, — или я рассержусь.

Девушка побледнела и бросилась в глубь дома.

Джеймс, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал наверх и обнаружил, что Дюпон ждет его перед единственной закрытой дверью.

— Трус, — бросил ему Джеймс.

— Смелый, — саркастически огрызнулся Дюпон, делая шаг в сторону, чтобы Джеймс мог войти первым.

Джеймс поднял было руку, чтобы постучать, но раздумал. В такой ситуации предпочтителен элемент неожиданности — по крайней мере он надеялся, что ему и Дюпону меньше достанется.

Он бесшумно повернул блестящую бронзовую ручку, толкнул дверь и вошел в комнату, дав Дюпону проскользнуть вслед за ним, а потом захлопнул дверь.

— Как вы смеете! — Кларисса сидела в кровати, обложенная множеством подушечек в голубых тонах. На ней была только тонкая белая ночная рубашка, волосы были не прибраны и блестящим черным водопадом спускались на плечи и ниже, туда, где одеяло скрывало ее талию.

Она бросила подушку, метясь в голову Джеймса. Он поймал ее на лету.

— Как вы могли позволить им забрать ее?

Он видел, что она плакала. Ее фиалковые глаза покраснели, веки опухли.

— Они не причинят ей вреда, я обещаю, — сказал Джеймс, которому необходимо было успокоить ее. — Это было бы так легко, думал он. Все, что он таил глубоко в своей душе пять лет, вырывалось наружу, ему хотелось обнять ее, успокоить. Два-три шага — и он оказался бы рядом с ней.

— Ваши обещания ничего не значат для меня, — сказала она, пронзая его холодным взглядом. — Вы это знаете.

— Это все, что я могу предложить вам, и это все, чего вы можете ожидать от людей, на которых я работаю. Пожалуйста, Кларисса, у вас нет выбора. — Джеймс вертел в руках подушку, ему хотелось разорвать ее, — Леди Уэстбридж отвезут за город и будут обращаться с ней с должным уважением, уверяю вас. Это в интересах людей, пославших меня.

— Разумеется, — отвечала она голосом, лишенным эмоций. — Я забыла, что в ваших интересах делать все, чтобы я была довольна, во всяком случае сейчас. — Она замолчала и вытерла слезы. — Понятно, ведь для вас всего важнее деньги, которые канадец готов заплатить за портрет. Если вы хотите их получить, то должны представить мне доказательства, что моя мать в безопасности. Если же нет, уверяю вас, что ни пенни из заплаченной за портрет суммы не попадет в Париж, вы поняли?

Джеймс бросил подушку обратно, и она упала в ногах кровати.