Джонни ухмыльнулся.

— Намек понял. Но лучше поторопись, пока Бандит не сожрал все, что осталось от завтрака.

Саманта встрепенулась.

— Кто это — Бандит?

Джон Томас кивнул в сторону низкого открытого окна рядом с ее кроватью, предвкушая удивление Саманты. Но все произошло совсем не так, как он ожидал, и Джонни сразу вспомнилось, что Саманта всегда умудрялась делать все по-своему, без всяких ссор.

Сэм взвизгнула от неожиданности при виде морды в окне. Огромная коричневая гончая с обвислыми ушами и самой грустной мордой, какую она когда-либо видела, уставилась на девушку из рамы окна. Язык пса вывалился из пасти набок, а карие глаза с просительным выражением напряженно смотрели на Саманту, словно вымаливая кусочек пищи, которой так вкусно пахло из дома.

Саманта сложила губы трубочкой и тихо свистнула, после чего позвала собаку по имени. Бандит, казалось, обрадовался тому, что его заметили. Саманта улыбнулась.

— У него твои глаза, — заметила она. Джон Томас рассмеялся.

— Твоя взяла, — сказал он, отсалютовав ее остроумию полупустой кружкой с кофе, и захлопнул за собой дверь, предоставив Сэм одеваться в одиночестве.

— Ну знаешь, — протянула Саманта, пристально глядя на здоровенного пса, продолжавшего торчать в окне. — Боюсь, что твои манеры ничуть не лучше, чем у твоего хозяина.

Но Бандит не шевельнулся, лишь облизнулся и сглотнул, после чего язык его вновь вывалился из часто дышащей пасти, но только с другой стороны.

— Я так и думала, — заключила Саманта и, тихо рассмеявшись про себя, начала выбираться из кровати.

Он понимал, что возвращение домой, пусть вынужденное, все же волнительно для Саманты.

Когда она жила здесь, жизнь была такой простой: она была маленькой девочкой, и с ее семьей все было в порядке.

— Думаю, да, — ответила Сэм и с интересом стала вглядываться в знакомый пейзаж, когда они повернули на углу Четвертой и Дауни-стрит. Волнение отразилось в ее голосе. — О, Джонни! Он все еще здесь! — Радость в ее голосе заставила его улыбнуться.

— Конечно, Сэм. Неужели ты думаешь, что я привез бы тебя на твою родную улицу, чтобы расстраивать?

Саманта покачала головой и принялась вновь рассматривать широкую веранду маленького домика и шпалеры с восточной стороны, с которых тяжело свисали побеги глицинии и жимолости.

Джонни, правда, не собирался рассказывать Саманте, как часто он наведывался сюда и вспоминал девочку, что жила здесь много лет назад. Он также не хотел рассказывать ей, как потрясен был, вернувшись домой на похороны отца и обнаружив, что в доме живут чужие люди.

Саманта повернулась на сиденье и в волнении протянула руку. — Даже цветы те же самые.

— Скорее, похожие на те. Вспомни, сколько времени прошло.

— А кажется, все было только вчера, — произнесла Саманта негромко и снова протянула руку. — Я всегда старалась открывать заднюю дверь потихоньку, когда убегала встречаться с тобой без маминого разрешения, но петли каждый раз так ужасно скрипели.

— Мне искренне жаль твоих родителей. Я знаю, как близки вы были. Ты, должно быть, сильно тоскуешь по ним.

Саманта медленно кивнула, вспоминая ровное течение своей жизни и длинные тягучие летние дни. Дни, когда ей казалось, что она останется ребенком навсегда и ничто не изменится в устоявшемся порядке вещей.

В этот момент из дома выскочила маленькая девочка, очевидно, сбежавшая от чего-то или кого-то внутри. Она обернулась к двери: тонкие светлые волосы развевались на бегу, и улыбка удовольствия сияла на лице.

— Смотри! — воскликнула Саманта и указала на девочку.