— Но только обняться и все, — добавила она, предупреждая. Его улыбка получилась чуть кривоватой и повиновения не обещала. Джон Томас протянул руки и застыл в ожидании.

Тогда Саманта вздохнула и шагнула в его объятия, наслаждаясь мгновенным чувством безопасности и теплоты, понимая, что с этим мужчиной она больше никогда не будет одинока. Но даже зная все это, она не могла забыть их прошлое, не могла забыть, что он любил ее и потом бросил. Подобное легко может повториться снова.

— Добро пожаловать домой, Джонни. Я скучала по тебе, — произнесла она мягко и прижалась носом и губами к его рубашке, с любовью вслушиваясь в стук его сердца, тая от удовольствия в его руках. Объятия Джонни были так крепки, что любая попытка отодвинуться могла бы причинить боль.

— Спасибо, Сэм. Приятно знать, что по тебе скучают. Что у нас на обед?

Он отпустил девушку и прошел в дом, не в силах смотреть на ее потрясенное лицо. Он не хотел быть таким резким, но, почувствовав, как ее тело прижалось к нему, понял: это единственное, что ему остается, иначе он возьмет ее на руки, отнесет в свою кровать, разденет и…

Саманту шатнуло; ей пришлось ухватиться за перила крыльца, чтобы устоять на ногах. Она смотрела на Джонни, открывавшего сетчатую дверь, чтобы войти в дом, и спрашивала себя — что с ним такое случилось?

И тут она вспомнила его объятие, какое-то отчаяние в том, как он держал ее, и решила, что будет лучше, если она оставит свой собственный вопрос без ответа. У нее было такое чувство, что ответ ей известен.

— Цыпленок, — ответила она, двинувшись следом за Джоном Томасом.

При ее словах Джонни резко обернулся и застыл с суровым выражением, снова с удовольствием наблюдая, как густо краснеет ее лицо, шея, как краска распространяется дальше по телу, исчезая из виду под воротничком ее рубашки.

— Надеюсь, ты говоришь о том, что приготовила, а не даешь мне всякие прозвища, дорогая, потому что, должен тебе напомнить, я всегда отвечаю на вызовы.

— О Боже, — прошептала Саманта, делая шаг назад. — Это… Я хотела… Я имела в виду…

Она еще какое-то время бессвязно что-то лопотала, пока наконец не пришла в себя и с разъяренным видом не оттолкнула его.

— Разрази тебя гром, Джонни! Не надо так больше делать! Не своди меня с ума, мне и так тошно! — Сэм ринулась мимо него на кухню. — Я поджарила цыпленка. Можешь его съесть, а можешь надеть себе на голову.

Его пальцы сжались в кулаки, но он подавил в себе желание дотянуться и схватить Сэм, когда она проносилась мимо. Джонни лишь ухмыльнулся, глядя, как возмущенно колыхнулся, исчезая за дверью кухни, конский хвост.

— Жду не дождусь, когда смогу откусить кусочек, — произнес он так громко, чтобы она слышала.

В ответ раздался какой-то звон, потом приглушенное ругательство.

— Я пойду помоюсь, — крикнул Джон Томас в дверь. И тут же громко расхохотался, услышав, что Саманта кричит ему вслед, желая оставить за собой последнее слово:

— Не забудь вымыть свой рот!

Монти прошел в кухню и, открыв дверцу холодильника, осмотрел его скудное содержимое. Да, он побывал в магазинах, но Монти Тернер совершенно не умел готовить, а жевать кукурузные хлопья с молоком ему не хотелось. Особенно сегодня.

Он уже знал несколько мест в Раске, где можно было пообедать. Все они были приличными, с богатым выбором блюд. Монти знал, что может выбрать себе любую еду по вкусу, но сегодня вечером ему хотелось чего-то большего, чем посещение незнакомого заведения и одинокий ужин. Ему хотелось атмосферы.

Вспомнив, что шериф живет где-то в окрестностях Коттона, и зная, что до заката еще далеко, Монти решил изучить местность в этом направлении и посмотреть, куда приведут его ноги и желудок.