Тележка для гольфа ухитрилась сломаться в самый мокрый и ветреный день на исходе сентября. Я выезжал с парковки и увидел маленькую фигурку Кэсси в красном дождевике, очень похожую на Кенни из «Южного парка». Она стояла с «веспой» под проливным дождем и что-то орала вслед автобусу, окатившему ее водой с ног до головы. Я приблизился и, опустив стекло, спросил:

— Может, лучше поработаешь руками?

Оглянувшись, она крикнула в ответ:

— На что ты намекаешь? — И расхохоталась, глядя на мое изумленное лицо.

За те пять минут, которые ушли на то, чтобы завести «веспу», я едва не влюбился в Кэсси по уши. В просторном дождевике и резиновых сапожках, с огромными карими глазами и мокрыми ресницами, моргавшими на маленьком как у котенка личике под красным капюшоном, она казалась чуть ли не восьмилетней девочкой. Так и хотелось закутать Кэсси в мягкое махровое полотенце где-нибудь у камина. Но тут она сказала:

— Нет, дай я покажу, как дергать эту штуковину.

Я, подняв брови, переспросил:

— Дергать штуковину? Эй, девушка, полегче!

Я сразу пожалел об этом — шутник из меня неважный, и она вполне могла оказаться ярой феминисткой, которая тут же под дождем прочла бы мне нудную лекцию об Амелии Эрхарт. Но Кэсси лишь посмотрела на меня искоса и, хлопнув мокрыми ладонями, произнесла с придыханием:

— Ух ты, я всегда мечтала о рыцаре в сияющих доспехах, который придет и спасет меня, бедняжку! Только в моих снах он был гораздо симпатичнее.

Картинка в моих глазах изменилась точно в калейдоскопе, если щелкнуть по нему пальцем. Моя скороспелая любовь превратилась просто в горячую симпатию. Я посмотрел на капюшон Кэсси и сострил:

— Боже, они опять хотят убить Кенни.

Потом погрузил ее тележку для гольфа на свой «лендровер» и повез Кэсси домой.

Она снимала «студию», как говорят арендодатели, — однокомнатную квартирку, где хватало места для двоих, — на верхнем этаже полуразвалившегося дома в георгианском стиле, в городке Сэндимаунт. Район был тихий, подъемное окно выходило поверх крыш на пляж. Обстановка состояла из деревянных полок, набитых книжками, низенькой тахты зловеще-бирюзового оттенка, широкого дивана-кровати под пуховым одеялом, голых стен без картин и украшений и большого подоконника, на котором врассыпную лежали раковины, камешки и каштаны.

Ничего особенного в тот вечер я не запомнил, и Кэсси, насколько я знаю, тоже. В голове осталась только пара неестественно ярких картинок и обрывки разговоров — вернее, их темы: сами слова куда-то улетучились. Сейчас это кажется странным, даже загадочным, будто мы попали в «теневую зону», созданную феями или пришельцами, откуда никто не возвращается таким, каким был. Правда, провалы во времени обычно случаются с одиночками; когда я представляю, как подобное могло произойти сразу с двумя, мне почему-то мерещатся близнецы, болтающиеся где-то в беззвучной невесомости, шаря вокруг себя руками.

Точно помню, что остался на ужин, причем довольно экзотичный: свежая паста с соусом в специальном кувшинчике, горячее виски в китайских чашках. Кэсси открыла огромный гардероб, занимавший целую стену, и достала полотенце, чтобы я мог высушить волосы. Кто-то, может, она сама, разместил в шкафу книжные полки. Они торчали на разной высоте, заставленные самыми невероятными вещами: я не успел разглядеть их как следует, но заметил эмалевые блюдца с отбитыми краями, тетрадки в мраморных обложках, мягкие блузки ослепительных расцветок, рулоны исписанной бумаги. Все вместе это напоминало задний фон на старых иллюстрациях к волшебным сказкам.