Изменить размер шрифта - +

Где не пройдет караван, там одинокий лазутчик всегда проскочит. С ним и отправил Темирбай свой донос на Шубарина, состряпанный от имени сочувствующих советской власти трудящихся.

Присланная с нарочным повестка из чека немало удивила Шубарина. Своим недоумением он поделился с женой.

- Не пойму, зачем я им понадобился, - сказал Иван.

Анна встревоженно посмотрела на него и высказала свое предположение:

- Может кто-нибудь клевету возвел? Работа у тебя такая, что во всех грехах обвинить можно.

- Ну что ты, Аннушка, - возразил Иван. - Как можно! Ни одной копейки к рукам не прилипло. Я чист перед государством. Да и кто может возвести на меня напраслину?

- А ты подумай. Разве мало у тебя врагов, которым ты насолил?

- Так то же люди закордонные. А здесь нет.

... Перешагивая порог грозного учреждения, Шубарин был твердо убежден, что произошло какое-то недоразумение и все быстро разъяснится. Его направили в кабинет следователя Шафиева. Немолодой худощавый человек с горячечным блеском черных глаз оглядел Шубарина по-казенному строго, предложил сесть на прибитый к полу табурет и стал задавать анкетные вопросы. Когда Шубарин начал говорить о покойных родителях, следователь резко, с металлом в голосе перебил:

- Ясно. Родители умерли и конечно оба были крестьянского происхождения. А купец Дубов кем доводится?

Иван спокойно ответил.

- Та-ак...А где сейчас этот Дубов?

- Мне о том неизвестно.

Шафиев угрюмо, исподлобья посмотрел на него, ударил кулаком по столу и заорал:

- У меня, сволочь, слова "неизвестно" не должно быть! Запомни! Если еще раз скажешь, кровью захаркаешь. Ясно? Я из тебя выбью все, так что лучше давай сразу и по-хорошему.

Промучив Шубарина два часа и ничего не добившись, следователь вызвал конвоира и распорядился закрыть арестованного в камере. Его привели в вонючую одиночку с невысокими нарами. В углу рядом с парашей стоял маленький бачок с водой. В камере было темно, солнечный свет едва проникал через маленькое зарешеченное окошко под потолком. А ночью зажгли керосиновую лампу, стоявшую в отверстии над обитой железом дверью.

Иван начал дремать на своем жестком ложе, подложив под голову руку, но скрежет отпираемой двери разбудил его.

- Выходи, - приказал конвоир.

Его снова отвели в кабинет Шафиева, в котором кроме него самого были еще двое сотрудников. После нескольких вопросов арестованного стали избивать кулаками и ногами, швыряя от одного угла к другому.

- Говори, сколько присвоил денег и получил взяток, где спрятал ценности? требовали истязатели.

Шубарин пытался объяснить им, убедить в нелепости этих обвинений, но все его попытки лишь ожесточали побои. В четвертую ночь допросов его стали бить палками. Шубарин молчал и все меньше делал попыток увернуться от ударов. Пытка прекратилась после того, как узник потерял сознание. Его взяли за ноги и волоком затащили в камеру, оставив лежать на полу.

Так продолжалось каждую ночь в течение недели. Потом три дня не трогали. И вдруг вывели на свидание с Жанторо. Тот в первый момент не узнал крепыша Ивана в исхудавшем с опущенными плечами и потухшими глазами человеке. Гримаса боли пробежала по лицу Жанторо. Он хотел сказать что-то утешающее, но Иван перебил:

- Что с Аннушкой?

Жанторо отвернулся, пряча невидящие от слез глаза.

- Ну говори же - что с ней?

- Ее тоже арестовали...

Иван закрыл лицо руками и несколько минут сидел молча, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

- Свидание окончено, - объявил дежурный.

Жанторо коснулся рукой плеча Ивана и вышел за дверь. Это была их последняя встреча. Спустя несколько дней чрезвычайная комиссия вынесла смертный приговор арестованному. Место его захоронения осталось неизвестным.

Через три месяца при попытке перейти государственную границу с грузом опия пограничниками был задержан Темирбай вместе с пятью своими сообщниками.

Быстрый переход