Мне кажется не случайным, что спустя 30 лет, в начале 80-х, Айзек Азимов вновь вернулся к сюжетам, волновавшим его в молодости. Я имею в виду возобновленные серии «Основание» и про робота Дэниэла. Два направления азимовского творчества даже слились в самых последних книгах, ибо, как мне кажется, они были направлением единым, цельным изначально. Не так уж и безразличны для автора, технократа-атеиста, все эти сюжеты «от лукавого» – творец, его создание и последующий их конфликт…

Впрочем, об атеизме Азимова имеет смысл поговорить особо. Ведь перед читателем сейчас лежит книга, в которой Айзек Азимов смело, открыто и обстоятельно вторгся в заповедные территории, принадлежащие религии.

Мировоззрение Азимова ни для кого из его читателей тайны не составляет. Писатель сам горячо и охотно декларировал свои взгляды, а к натурам путаным, мечущимся и безответственным его никак не отнесешь. В Азимове, вероятно, еще с поры занятия наукой крепко застряло это – для кого-то занудное – правило: декларировал – следуй сказанному.

Говоря коротко, Айзек Азимов ни в каких богов, похоже, не верит. Написал «похоже», ибо в столь деликатном вопросе, как и в подлинном судопроизводстве, собственные признания «обвиняемого» – еще не доказательство. Впрочем, думаю, высказываниям Азимова на сей счет можно доверять вполне. Уж очень не вписываются в образ рационалиста до мозга костей различные «метафизические» блуждания духа, поиски Изначального Смысла бытия и его Абсолютной Сути…

Айзек Азимов, по-видимому, тяготеет в своих философских пристрастиях к позитивизму, что типично для многих интеллектуалов-технократов, взращенных современной западной культурой. Азимов-философ вообще чрезвычайно сдержан, взвешен и хладнокровен (порой мутит воду Азимов-художник, и тогда появляются разные «сомнительные» рассказики о машине-творце, о конце света, о бессмертной душе робота или еще что-нибудь в том же духе). Он всецело доверяет опытным фактам науки, научным теориям и научной методологии поиска истины. Все, что «вне», как бы автоматически отбрасывается, исключается из рассмотрения.

Да, вполне может быть, что «там чудеса, там леший бродит», но пусть этим занимаются философы и теологи. Наука изучает другое, все то, что поддается ее методам изучения.

Разумеется, Азимов достаточно образован и культурен, чтобы в свою очередь не обожествлять… самое науку. Что такое парадигмы (общепринятые – до поры до времени – аксиомы науки) и как иногда их слом приводит к научным революциям, писатель сам не раз увлекательно и заинтересованно рассказывал на страницах своих книг. Но он в то же время категорически против каких бы то ни было спекуляций на ниве науки, какой бы революционностью и нетрадиционностью они ни прикрывались.

С многочисленными «неортодоксальными мыслителями» (обычно, кстати, упирающих на первое слово, в этом сочетании, нежели на второе) Азимов долгие годы ведет упорную, изнурительную и непримиримую полемику. Хотя сам постоянно бомбардирует читателей идеями, весьма далекими от ортодоксии. Что же получается: сам грешит, а другим не дает?

Не совсем так. Чтобы прояснить его позицию в мировоззренческих спорах, приведу один только пример: азимовское деление всех «нетрадиционалистов» на эндоеретиков и экзоеретиков. Как в науке, так и вне ее.

Кто такие эндоеретики? Это ниспровергатели основ, так сказать, изнутри. Выходцы из самой науки или «пришлые», но, как минимум, умеющие излагать свои дерзкие проекты и идеи на общепринятом языке науки, глубоко изучившие, прежде чем ниспровергать, все накопленное предшественниками. Эндоеретикам также достается от коллег, бывает, против них применяют недозволенные методы ведения «полемики» (травля через прессу, коллективный заслон «неугодным» публикациям, разгром диссертаций и тому подобное).