— У нас с отцом не получилось убить тебя в Техасе, Риордан, — сказал Лоринг, глядя на него, — но на этот раз ты не выживешь. Я обещал самому себе, что однажды ты умрешь за то, что ты сделал с нами.

— Мне кажется, ты уже это говорил, Лоринг Лоринг проигнорировал дерзость Мэтта и, пришпорив коня, направился в горы. Казалось, он очень торопился расправиться с Риорданом. Всего через несколько минут они отъехали далеко от ранчо, от долины и преодолели первый горный подъем. Лоринг повел свою лошадь рысью, а потом пустил ее шагом, когда тропа начала сужаться и становилось все опаснее. Дорога, по которой они ехали, была кое-где закрыта тенью деревьев, кое-где освещена лунным светом. У Мэтта руки все еще были связаны за спиной. Лоринг вел Солджера за поводья, а Арнольд подгонял его сзади. Подъем становился все круче, и все труднее было взбираться туда на лошадях. Чем дальше они забирались в заросли сосен, тем сильнее сгущалась темнота.

Мэтт понимал всю безысходность своего положения, но больше беспокоился за Скай, чем за себя. Ее время истекало, если уже не истекло. Все зависело от Уэлча и того, насколько сильно он хотел позабавиться с ней, прежде чем убить. Возможно, больше всего беспокоило Мэтта то, что сейчас Уэлч получает удовольствие, причиняя Скай такую боль, которую даже любовь и понимание уже не смогут излечить.

Сам Мэтт предпочел бы умереть от пули, чем снова терпеть боль от раскаленного железа. Лоринг всегда был жестоким. Он долгие годы копил злость, и теперь она могла найти выход, и, конечно, Лоринг будет выполнять свое обещание не спеша. Мэтт знал, что бы он сейчас ни сказал, это никак не повлияет на исход дела. Лоринг был уверен, что ни он, ни его отец не сделали ничего плохого. Он был уверен, что жертвами являются они, потому что были пойманы с поличным на своих махинациях. И во всех своих неудачах, даже в смерти своего сына и уходе жены, Лоринг будет винить кого-нибудь другого.

В слабом лунном свете, пробивающемся сквозь кроны деревьев, Мэтту удалось различить крутую каменную насыпь слева, за которой густо росли огромные старые сосны. Если ему удастся спрятаться среди них, то, возможно, он сможет убежать.

— Ты выбрал какое-то особенное место, Рыжий? — спросил Мэтт с иронией, зная, как ненавидит Лоринг свое прозвище. — Или же мы поехали сюда, просто чтобы ты мне показал горную панораму?

— Неужели ты думаешь, что я скажу тебе правду, Риордан? Ты же тогда попытаешься сбежать.

— А у меня ничего не получится, так ведь?

— Заткни свой поганый рот, Риордан.

— Тогда ты можешь выстрелить в меня. В конце концов, это будет моим последним шансом.

Их разговор прервался на некоторое, время далеким мрачным завыванием волка. Этот звук нарушил тишину ночи, но выл только один волк, потому что никакого ответа не последовало.

— Похоже на сильного одиночку, не так ли? — заметил Мэтт.

Вдруг он откинул голову назад и испустил душераздирающий крик, напоминающий завывание волка. Оба мужчины были так ошарашены, что выхватили из кобуры револьверы и развернулись к нему. Лоринг подъехал на лошади к нему и остановился рядом. Он ударил Мэтта по лицу, но, к счастью, не той рукой, в которой был револьвер.

— Заткни свой поганый рот, Риордан. Я тебе уже сказал, больше предупреждений не будет. Мэтт скривил свой рот в насмешке.

— Я всего лишь ответил бедному одиночке.

Он выл, как будто потерял своего лучшего друга. Мне кажется, я дал ему знать, что он не одинок.

— Сделаешь это еще раз, и я убью тебя. — Да? И лишишь себя удовольствия видеть, как я мучаюсь, когда ты приставляешь ко мне раскаленное клеймо? Перестань, Лоринг.