С другой стороны, это столкновение вполне заслуживает внимания, поскольку материя почти целиком состоит практически из ничего. Вероятность столкновения отдельного нейтрино с каким-либо предметом в безгранично пустом пространстве равна вероятности попадания теннисного мяча, уроненного на лету с «Боинга-747», например, в сандвич с ветчиной.

Так или иначе, наше нейтрино кое с чем столкнулось. «Ну и что?» — спросите вы. И будете неправы. Если уж в такой безумно запутанной штуке, как Вселенная, что-то случается, Кевин знает, к чему это может привести («Кевин» в данном случае — произвольно выбранное имя, единица, которая ничегошеньки ни о чем не знает).

Нейтрино столкнулось с атомом.

Атом являлся частью молекулы. Молекула — частью нуклеиновой кислоты. Нуклеиновая кислота — частью гена. Ген — часть генетического рецепта выращивания… ну и так далее. Одним словом, в результате у одного растения вырос лишний лист. В Эссексе. Или в том месте, которому было суждено стать Эссексом после ряда подвижек земной коры.

Это растение было клевером. Он размножался эффективнее других видов и вскоре сделался самым распространенным видом клевера. Почти неуловимое сочетание этого фактора с рядом других биологических явлений и прочих мелких событий, имевших место на этом участке Великой Всеобщей Мешанины — как-то Трисия Макмиллан, не успевшая улететь с Зафодом Библброксом, неестественно низкий спрос на ореховое мороженое и тот факт, что данная Земля не была уничтожена вогонами при прокладке гиперпространственного экспресс-маршрута, — зафиксировано под номером 4.763.984.132 в списке перспективных тем для исследования, канувшем в Лету вместе с историческим факультетом Максимегалонского университета. Ни одна душа, возносящая молитву Господу у бассейна для игры в ватерполо, не чувствует ни малейшего влечения заняться этой проблемой.

4

Трисии начало казаться, что весь мир ополчился на нее. Впрочем, она знала: это ощущение — обычное следствие ночного перелета из Западного полушария в Восточное. У тебя в распоряжении вдруг оказывается лишний день, загадочный и зловещий, к которому ты совершенно не готов. И все же…

На газоне перед домом были следы.

Нельзя сказать, чтобы следы на газоне ее слишком уж обеспокоили. По ее нынешнему настроению, следы могли появляться, исчезать, сворачиваться в трубочку — она бы и бровью не повела. Она только что прилетела из Нью-Йорка — смертельно усталая, разбитая, издерганная, на грани паранойи. Все, что ей хотелось, — это рухнуть на постель и уснуть под радио, мурлычущее что-то чертовски умное голосом Неда Шерри.

Однако Эрик Бартлетг не собирался отпускать ее просто так, не показав ей следов. Эрик — старый садовник — приходил из соседней деревушки по утрам в субботу поковыряться палкой в ее саду. Он не мог понять, как это — взять и прилететь из Нью-Йорка рано утром. Это у него в голове не укладывалось. «Не бывает так», — полагал он. Зато в его голове укладывалось многое такое, во что не всякий верит.

— Это все инопланетяне ихние, — сообщил он, согнувшись и тыча своей палкой в примятую траву газона. — Только и разговоров нынче, что об ихних пришельцах. Вот я и думаю, это они самые и есть.

— Правда? — откликнулась Трисия, с тоской глядя на часы. Десять минут. Десять минут она, пожалуй, еще продержится. Потом она просто рухнет, где бы при этом ни находилась: в спальне или здесь, в саду. Если, конечно, ей придется только стоять. Если ей придется при этом повторять еще время от времени: «Правда?» — пять минут, не больше.

— Во-во, — продолжал Эрик. — Прилетают, значит, садятся к те на газон, а потом — фыр-р-р! — и назад к себе! Иногда даже кошек уфыричивают.