А про себя он рад был уцепиться за что-то знакомое и привычное: уж это-то дело всюду одинаково. Баба – она везде баба: две сиськи, зад, две ноги… ну, и то, что между ними. Князь быстренько разоблачился, а девице было почти нечего снимать, кроме того кусочка кожи на ремешках, который прикрывал ей срам. Окинув Вранокрыла оценивающим взглядом, Свигнева отозвалась о его статях не слишком лестно:

– Рыхловат будешь, княже. Из-за пуза-то хоть свой кончик видишь?

С этими словами она похлопала князя по круглому брюшку, покрытому тёмной седеющей порослью. А уже в следующий миг плюхнулась на кровать, брошенная волосатой рукой рассерженного Воронецкого владыки.

– Следи за своим языком, девка, – процедил он жёстко. – За такие слова я тебя во все дыры так отжарю, что месяц сидеть не сможешь!

– О-о, а ты на такое способен, седой кобель? – блестя белыми клыками, рассмеялась девица. – Я вся в нетерпении, жги, наяривай, коль сил достанет!..

Князь обомлел от такой дерзости и непочтительности: стоя над сладострастно извивающейся на постели развратницей, он так сопел, что ещё немного – и в небе появилась бы вторая воронка, сделанная его ноздрями. Однако, и распалила же она его!.. Добилась своего! Вранокрыл жаждал наказать эту клыкастую дрянь немедленно. Взгромоздившись на девицу, он устремился было к цели, но запутался в ремешках кожаной повязки, преграждавшей путь. Пока князь пыхтел, пытаясь развязать их, Свигнева хохотала, извивалась и выскальзывала, натёртая каким-то маслом.

– Долго же ты копаешься, княже! Ежели уж в одёжке моей заблудился, то дальше дорогу-то и не найдёшь, поди!..

– Не одёжа, а… хрен знает что, – прокряхтел Вранокрыл.

Был бы у него с собою нож – разрезал бы эти треклятые ремешки, и всё. Увы, оружие ему как гостю не полагалось иметь, а потому – хоть зубами грызи…

– Тебе помочь? – насмешливо спросила Свигнева.

Она дёрнула за кончик одного из ремешков, и хитро запутанные узлы распустились. Красный и потный от досады и смущения Вранокрыл сорвал повязки с её бёдер и груди, после чего наконец вонзился в скользкое, вёрткое и ненавистно-желанное тело со всей злостью.

Он пыхтел, потел, кряхтел. Задыхался, всаживал, долбил. Добился, зажмурился, крякнул – и обмяк. Он вложил все свои силы, показал свою мужскую мощь! И ушатом ледяной воды на него вылилось пренебрежительное разочарование:

– И это всё?

Выжатый, выдохшийся до искр перед глазами Вранокрыл был готов вскричать: «А что ещё надо-то?!» Отвалившись в сторону, он умирающе ловил ртом воздух, а девице – хоть бы хны! Она выглядела так, словно ничего с нею и не делали: даже малейшей капельки пота не выступило на её гладком смуглом лбу, а на лице замерла маска презрения. Сев в постели, Свигнева встряхнула своими косичками, словно клубком тонких чёрных змеек.

– У вас в Яви все такие скорые? – ехидно скривила губы она. – Молодец, княже, нечего сказать! Поелозил для своего удовольствия, а я даже не поняла, что это было!..

– Слушай, ты, шлюшка языкастая!.. – огрызнулся в ответ уязвлённый князь. – Что ты мне тут брешешь? Уж я-то, поди, знаю, как бабу покрывать надо!

– «Покрывать»! Ха! – хмыкнула девица. – Оно и видно, что только это ты и умеешь.

– Да чего тебе ещё надо, сладострастница балованная?! – не выдержал Вранокрыл.

Болотная зелень глаз девицы зажглась морозными белыми искорками, а уголок губ пополз вверх в недоброй ухмылке.

– Изволь, княже, я тебе покажу, как я люблю это делать.

– Меня на второй раз не хватит, – со стыдом сознался Вранокрыл, который уж и не рад был «подарочку», такому непочтительному, нахальному и дерзкому на язык.