– Выглядит, как обычная сталь, но это хмарь, – сказала она. – Спасения от такого оружия нет ни для кого, даже для дочерей Лалады. Малейшая рана, нанесённая таким клинком, должна неминуемо губить их.

– Почём вам знать, что оно для них смертельно? – пропыхтел задыхающийся Вранокрыл. – Вы что, уже испытывали это оружие на них?

Губы Дамрад покривились в заносчивой усмешке.

– Нет, на дочерях Лалады мы его, конечно, не испытывали, – язвительно отчеканила она. – Но нам удалось добыть несколько образцов белогорского оружия. Так вот, клинки из твёрдой хмари способны прекрасно противостоять его волшбе. А если ударить умеючи, то белогорский клинок может и вовсе разлететься на куски. Можно себе представить, какие раны нанесёт твёрдая хмарь кошкам, если на обычных людей она действует… сейчас ты увидишь, как!

По приказу владычицы привели раба – худого, забитого мужичка с растрёпанной копной завшивленных волос и безнадёжно свалявшейся в колтуны бородой. На его тощих, покрытых сыпью боках можно было пересчитать все рёбра, а впалые глаза во тьме измождённых глазниц испуганно поблёскивали, когда несчастный затравленно озирался.

– Это пленник из Яви, – пояснила Дамрад Вранокрылу. – Не беспокойся, он не из твоего княжества. Смотри же!

Глаза невольника страдальчески выпучились, а горло издало короткий хрип: клинок вошёл в его тощий живот с сивой полоской мохнатой поросли и вышел из спины.

«Вот тебе и баба, – мелькнуло в раскалённой до одури голове князя. – Ударчик-то – ого-го… Экая силища».

Владычица Дамрад между тем мощным, резким движением выдернула клинок, и пленник рухнул на колени – вроде бы, ничего сверхъестественного, но тут произошло то, отчего князя в этом невыносимом пекле охватил пронизывающий холод. Сначала у раба застыли глаза, побелев и словно схватившись ледяной глазурью; затем морозная волна высеребрила ему все волосы, а после в считанные мгновения охватила всё тело, обратив его в неподвижное изваяние. Владычица постучала костяшкой указательного пальца по бледному, мерцающему инеем лбу – раздался гулкий звук. Потные, раздетые по пояс рабочие огромной двуручной пилой развалили тело от макушки до паха пополам, а владычица в ответ на полный ужаса и отвращения взгляд князя усмехнулась:

– Даже оттаяв, он всё равно не ожил бы. А так, коли охота, можно изучать строение внутренностей тела, хе-хе!

Ледяное изваяние в кузнечном пекле таяло на глазах: в считанные мгновения у него не стало пальцев рук и ног, оплыли волосы и лицо. Розовато-жёлтая лужа блевотины излилась на мостик из мучительно вывернувшегося желудка князя, забрызгав ему мыски сапогов. Ухватившись за нагретые перила, он ронял тягучую слюну, содрогался, передёргивался и икал. Сквозь жаркое облако дурнотного жужжания до его слуха донёсся насмешливый голос Дамрад:

– Ну-ну, какой наш гость впечатлительный!

Никому не было дела до случившегося: вокруг продолжалась работа, гул и грохот не смолкал. Владычица протянула меч Вранокрылу:

– Желаешь посмотреть поближе?

Князя накрыло волной тяжёлого, потустороннего холода, которым веяло от клинка, а свирепая дурнота-мясник острым ножом подрезала ему внутренности, готовясь вытянуть их наружу. Вранокрыл отшатнулся от протянутого меча, а Дамрад клыкасто расхохоталась.

– Плох тот воин, который боится оружия! Как же ты станешь во главе Павшего войска, княже, ежели от одного вида настоящего боевого клинка готов упасть в обморок?!

Вранокрыл и сам не мог понять, что за слабость на него накатила. Никогда он не боялся ни крови, ни потрохов – ни скотских, ни человеческих, а тут словно его самого освежевали живьём и заставили жрать собственную требуху. От одного взгляда на неотшлифованный, грубый клинок с замёрзшей на нём кровью душа расползалась на полосы, хотелось взрезать себе горло, лишь бы не прикасаться к этой смертоносной тьме, принявшей вид меча.