Она быстро прошла к кухонному роботу и посудному шкафу.

— Чем хочешь позавтракать? Яичницей? Омлетом? Блинчики я не смогу приготовить, но у меня есть все необходимое, и ты можешь поработать на благо общества.

— Давай яичницу, а? При мысли о блинчиках я прихожу в ужас, в отеле давали их на завтрак каждый день.

Шэй хихикнула и принялась греметь посудой. Грег осматривал комнату. Вещей было немного, но каждая из них принадлежала Шэй, была частичкой ее. Немного косметики, пара колечек, сережек. Дешевые, но милые, девичьи. Да, такой должна была быть квартира молодой девчонки.

— Пять минут и готово.

Он обернулся. Шэй села на стул и собрала с него рассыпавшийся бисер. Точно! Не акварель, а бисер — вот что ее увлекло в последнее время.

— Ты изменилась.

— Нет, просто немного освоилась. В первые дни меня ужасно пугал город и все вокруг. Сохраните звезды доставку еды!

Она тихо рассмеялась и убрала баночки на полки.

— Ты на меня злишься? — вдруг услышал Грег вопрос. Робкий, испуганный.

— Нет, конечно. Я не могу на тебя злиться. Ты столько пережила, и сейчас улыбаешься, готовишь завтрак. Это замечательно, Шэй. Невероятно.

Она улыбнулась. Светлой, радостной улыбкой.

— И если это делает тебя счастливой… можно будет пригласить тебя на ужин как-нибудь?

— Ну… я думаю, да. Может, через неделю? И возьми детей, ладно? Я по ним скучаю.

— Они по тебе тоже.

Потом подумал и добавил:

— Но по мне, наверное, больше.

— Я ужасная мать.

— А я — ужасный отец. Но мы будем исправляться. Они нас поймут и вырастут замечательными людьми. Это я повторяю каждый раз, когда Кира ревет, и я не могу ее успокоить.

Шэй качала головой и улыбалась. Она то и дело поправляла волосы и одергивала рубашку. Грегу не нужно было напоминать, что это значит, но он не спешил идти в атаку. Как давно он по-настоящему не завоевывал девушку, не старался ей понравиться, не звал на свидание. Что ж, есть шанс наверстать упущенное время.

Он отвлекся на то чтобы рассмотреть начало картины, которую вышивала Шэй, и не заметил, как девушка подошла ближе. Она была такая хрупкая, почти невесомая. Аромат ее духов окутал их. Грег замер, когда руки Шэй скользнули по его плечам и обвили шею.

— Прости меня, ладно? — Горячие губы прижались к щеке. — Я не хотела тебя обижать и не хотела бросать вас.

— Шэй, — Грег обнял ее за талию и прижал к себе, полной грудью вдыхая потрясающий запах, — не извиняйся. Ты счастлива, ты такая красивая, здоровая. Я тебя люблю.

— Я знаю, — в ее глазах блеснули слезы. — Знаю, Грег. Я помню все. Просто я так боялась, что не смогу тебе ответить. Ты так меня любил! Ты столько всего для меня сделал, а я не чувствовала ничего, я только удивлялась всем переменам!

— Шэй, — он медленно и с наслаждением проводил ладонью по ее спине, — хватит оправдываться, ты имеешь право на свою жизнь.

Ему тяжело было это произносить, но он все же решился:

— И имеешь право меня не любить.

Она улыбнулась сквозь слезы. Хотела что-то сказать, но протяжный писк донесся от кухонного робота.

— О нет! Я сожгла яичницу, я опять забыла убавить температуру! — хныкнула Шэй.

Аварийная система вовремя предотвратила возгорание, но яичница успела превратиться в угольки и слегка дымилась. Грег не знал, с чего вдруг, но так хотелось смеяться. Шэй выглядела расстроенной.

— Прости меня! Я не хотела сжигать твой завтрак. Постоянно промахиваюсь с режимом. Будешь тосты?

— Нет уж, выпечки я наелся.